Иное дело Жданович: написав о 10 тыс. фур и колошении, он продолжает куковать дальше, не пытаясь даже увязать концы с концами. Ну подумал бы, если бы смог это сделать: что значат 10 тыс. фур для прокорма Великой армии? (580 тыс. чел. и несколько сот тысяч лошадей.) Не знаю вместимости наполеоновских фур, но знаю предел проходимости русских просёлков - никак не более полутора тонн на повозку.
15 000 т данцигского резерва продовольствия - это три, максимум пять дней, неделя пропитания армии вторжения, т.е. не система её продовольствования, как пытался навесить нам на уши Жданович, а лишь НЗ. Наполеон, всерьёз рассчитывавший на блицкриг, не планировал закончить Русский поход за неделю. Основу питания Великой армии во время русского похода должен был составлять не НЗ в фурах, а реквизированное оккупантами продовольствие. 1812 год на Русской равнине оказался прохладным и дождливым, дороги трудно проходимыми. Вот повышения их проходимости, наступающего к Федосье-колосянице - началу лета, и дожидался Наполеон, а Жданович в ослеплении от своей бесполезной эрудиции не смог это осмыслить.
Теперь о главном: чего всё-таки хотел добиться М.И. Кутузов на Бородинском поле и помешал ли ему в этом героизм Милорадовича и Барклая де Толли. (Неугодный Ждановичу Виттгенштейн в этом сражении не участвовал.) Михаил Илларионович прекрасно знал, что ничто так не разлагает армию, как бездействие в боевых условиях. Только в походе от границы до Смоленска Великая армия не досчиталась 150 тыс. чел., из них 50 тыс. - дезертировали. Причина здесь не в её разноплемённости, а в полном непонимании Наполеоном России. Он шёл громить этих русских недочеловеков, учить нас "толерантности" и просто не допускал мысли об ином исходе войны. Его план Русской кампании не простирался дальше разгрома "этого сброда" в приграничном сражении, занятии Москвы и диктовке отсюда Александру I условий мира. В составе Великой армии двигались многие тысячи женщин и детей с горничными и боннами. Представьте, что вся эта западноевропейская срань всерьёз рассчитывала к осени хозяйничать в полученных от военных комендатур русских имениях, зимовать уже в "своих гнездах"! Вот откуда, а не от разноплемённости, насыщенность Великой армии офицерством, непонятая Ждановичем, - эти мерзавцы шли пановать над нами. Каждый офицеришка рассчитывал получить именьице в России. Будь на то воля Кутузова, он, наверное, и под Бородиным не дал бы генерального сражения, заставил бы Великую армию разлагаться от бездействия в Москве и бил бы её по частям. Но оставить Москву без генерального сражения было нельзя - ни царь, ни общество не поняли бы Кутузова, его сместили бы, и вряд ли бы тогда 1812 г. закончился хорошо для России. Бородинское сражение было неизбежно.
Расклад сил был таков, что уничтожить армию Наполеона под Бородиным было невозможно. Задача состояла в том, чтобы нанести агрессору максимально возможный урон в живой силе. Специально для Ждановича разъясняю правильное понимание вопроса: наибольший урон получает сторона, штурмующая укреплённые позиции противника. Кутузов ничуть не собирался оборонять Бородинское поле, но решить главную задачу можно было, только заставив французов и их сообщников лезть на русские укрепления, что они послушно и сделали. Отсюда и соотношение офицерских потерь: 1928 наполеоновских против 633 наших (уж простите меня - не буду вслед за Ждановичем делить их на "лингвистически русских" и "иноземцев"). Французские офицеры вели своих солдат на редуты и гибли.
И вот тут Жданович подсовывает нам свою очередную благоглупость: надо было не в редутах сидеть, а "отступить в глубину поля", открыть французам позиции артиллерийского резерва и спокойненько так расстреливать их из пушек. (А почему не наоборот - подтащить пушки резерва к линии обороны и стрелять оттуда? Но такая очевидная мысль для блестящего эрудита Ждановича была бы очень уж проста.) Впрочем, он тут же глубокомысленно приводит частное мнение французика, что ружейный огонь егерей "в перелеске перед позициями воздействовал на них сильнее, чем картечь при штурме флешей". То, что ерундит Жданович не в состоянии свести концы с концами в соседних столбцах текста, отмечено давно, но тут получается, что он советует русским использовать менее эффективный орудийный огонь вместо "сильно воздействующего" ружейного огня. Иноземец, однако!
Отметим, что Кутузов был назначен Главнокомандующим 8 августа, принял армию 17 августа, а бои за Шевардинский редут начались уже 24 августа, Бородинское сражение - 26 августа. Не маловато ли 8 дней для того, чтобы - при тех способах связи! - всё предусмотреть, всё распланировать в тылу отступающей армии, выполнить полный объём земляных работ?!! "А не пора ли Вам заткнуться?!" Я ничуть не оскорбляю почтенного Романа Борисовича, я лишь цитирую Его Величество Хуана Карлоса Бурбона и адресую королевскую реплику всем самонадеянным критикам, которые нахраписто лезут в русскую историю со своими высиженными в уютных кабинетах дурацкими поправками и "советами", годными лишь на то, чтобы явить миру убожество их мыслишек. Михайло Ломоносов сказал об одном таком: "Поражаюсь, сколь много может наколобродить свинья, допущенная к древностям российским!"
Была, была возможность закончить день Бородина с более лучшими для нас результатами, было и молодечество, помешавшее это сделать, но совсем не там и не от тех, кого обвинил Жданович. Знаменитый казачий атаман Платов (тоже иноземец?) в день Бородина, как сообщает Н.Н. Муравьёв-Карский, был пьян. Посланный Кутузовым в обходной рейд для нанесения удара по левому флангу французов, он поставленную задачу не выполнил. Генерал А.И. Кутайсов, начальник русской артиллерии, отдал такой приказ: "Подтвердите от меня во всех ротах, чтобы они с позиции не снимались пока неприятель не сядет верхом на пушки. Артиллерия должна жертвовать собою; пусть возьмут вас с орудиями, но последний картечный выстрел выпустите в упор, и батарея, которая таким образом будет взята, нанесёт неприятелю вред, вполне искупающий потерю орудий". Что-то ничуть не похоже на самонадеянные фантазии Ждановича о том, "что следовало отступать в глубину поля". Да иначе и быть не могло: перестроение под ожесточённым огнём противника ("Erste Kolonne marschirt! Dritte Kolonne marschirt!.." - смеялся над подобными фантазиями Л.Н. Толстой) при тех способах связи (посыльные офицеры) означало полную потерю управления войсками. Наибольший урон живой силе противника, а именно эта цель стояла перед русской армией, можно нанести, только заставив её штурмовать полевые укрепления. Ах, они были несовершенны?! Да вы же за двести лет не смогли понять Бородино, а исходите из того, что Кутузов за 8 дней успел всё подготовить идеально, да вот только выслуживающиеся "иноземцы" расстроили его план.
А как же скопление пушек в глубине русской позиции, смутившее некрепкую психику нашего эрудита? А не должно было их (кроме НЗ, неприкосновенного резерва) там быть! То, что в конце сражения они остались стоять там, где находились в его начале, - не замысел, а дело случая. Когда французы захватили батарею Раевского, Ермолов, близкий друг Кутайсова, сформировал из разбитых батальонов штурмовой отряд и бросился выбивать французов. За ним поскакал и Кутайсов. Несмотря на уговоры Ермолова, что ему нужно находиться на своём посту, Кутайсов ринулся в гущу боя. Больше его не видели. Тело его не нашли. Назавтра прибилась лошадь Кутайсова с седлом, обрызганным мозгом. Очевидно, ядро попало в голову генерала.
С гибелью Кутайсова не только не был введён в бой мощный артиллерийский резерв, но даже находившиеся на позициях батареи перестали получать боепитание. Не случись это, мы, при том же уровне своих потерь, смогли бы выбить у Наполеона на 10-15 тыс. чел. больше и, как несколько раз говорил позже Кутузов, связывавший исход сражения именно с гибелью Кутайсова, даже добиться полной победы (Глинка В.М. и др. Военная галерея Зимнего дворца. Л., 1974, с. 125). Вы о полноценной замене в ходе боя? Так ведь "иноземец" де Толли только что выделил артиллерию в отдельный вид войск, только что учредил системное управление войсками, а Кутузов только что принял армию. Где тут всё предусмотреть!