Но коль основным вопросом нашей темы все же является вопрос женской эмансипации, то без футбола нам не обойтись. Вспомним, когда сборная команда Чечни победила в каком-то матче, вся республика ликовала. Чеченцы ликовали и далеко за полночь. Среди ликующих было много мальчишек, но ни одной представительницы женской половины. Вспомним также, как сборная России «продула» матч Португалии с разгромным счетом: тогда жены наших футболистов ринулись в Европу и, чтобы сгладить горечь поражения, сфотографировались в чем мама родила! (Зачем Дуньку пустили в Европу?) Это как если раздразнить макаку и не дать ей сделать в отместку какую-нибудь пакость, она в приступе озлобления поворачивается к вам задом и, хлопает передней конечностью по красному месту, как бы говоря: «Вот вы где у меня…». Комментарий здесь напрашивается такой: «Постмодернизм если что и доказывает, так только то, что самым близким животным к обезьяне остается человек». Не думаю, что в Чечне царит дикость и произвол, и женщины там абсолютно бесправны. Думаю, женщины там убеждены в своем истинном предназначении — быть матерями. Это в Эрэфии яд эмансипации отравил сознание массовой женщины (демократия ушибла их головки), и они вдруг озадачились карьерным ростом, возжелали стать независимыми (от кого?), а если не это, то даже старушки устремились не отставать от моды. Все же лучше меня это сформулировала женщина: «Боже, до чего довела женщину борьба за равноправие! Лучше скажите, какую реальную пользу принесла нашей стране женская эмансипация? Да и самой женщине тоже? Бабьё (как женщина я могу позволить себе это слово) уже настолько обнаглело в своих претензиях на интеллектуальное и физическое превосходство, что на алтарь своего тщеславия не задумываясь, приносит души своих абортируемых детей. Прирост населения уже не покрывает смертности, потому что женщины занялись своей карьерой, погоней за личным успехом, реализацией своих мечтаний, продлением молодости, удовлетворением чувственности в самых изысканных формах…» (Н.Н. Мещерина «Раба свободы», «Дуэль», № 8, 2005 г.).
Не могу обойти молчанием «радетеля» эмансипации женщин (и не подумаешь…) редактора «Вестника «ЗОЖ» А. Коршунова. Своей редакционной статьей «ЭМАНСИПАЦИЯ» (именно так) («ЗОЖ», № 5, 2006 г.) он как бы говорит: «Вот вы где у меня…», или: «Вот я вам докажу» — выдает себя за сторонника раскрепощения женщин, предоставления ей равных прав в общественной, трудовой и семейной жизни (мужская, однако, цивилизация, женщина только не распята). Цинично поёрничав, не забыв бросить ком грязи в советское прошлое, сей лукавый муж в своей мелкой философии все же заканчивает примиренчески: лукавить ему приходится «страха ради иудейска».
Своим «мужским взглядом» ответил я тогда зожевцу на его редакционный рефрен: «…Россию окончательно свалят в помойную яму масс-культуры, в которую ее так «цивилизованно» тянут посредством женской эмансипации. И Вы, дорогой главред, бухнули в колокола, не заглянув в святцы…», доказательства я приведу ниже. Вдобавок подоспела «Мужская цивилизация» (Жанна, «Дуэль» № 1, 2007 г.). Вельми просвещенно мыслит автор, но мысль все ж тенденциозна. Так ли на протяжении человеческой цивилизации женщина была бесправна? Жанна правильно отмечает, что истоками бесправия являлись религия и частная собственность. Ислам закрепощал женщину, но читая «Путь Абая», я обнаруживаю, что у казахов женщина-мать была почитаема и уважаема. У адыгов вообще статус женщины (любого возраста) был поднят высоко. Не ведаю, было ли у них равное избирательное право, но что значит этот пустяшный момент в сравнении с тем, что в остальной жизни тебя чтят Человеком и на тебя возложена высокая миссия сохранения жизни?! (В данный исторический период было бы правильным для блага России лишить женщин права избирать — они голосуют не умом, а… сердцем — как индейцы). Моя мать-крестьянка (ровесница революции, вообще без образования) не была забитым или кем-то угнетенным человеком. Родила пятерых детей, вынесла всю тяжесть войны в колхозе, но на моей памяти уже после войны была всегда бригадиром, хоть в полеводстве (летом), хоть в животноводстве (зимой). И всегда с песней (песенницей ее звали в деревне), пользовалась почетом и уважением. Все успевала, все у нее получалось и в собственном огороде, и в колхозе. Мнение ее для нас, детей, до самой ее кончины было весомым, и она была Мать с большой буквы. Как многие в то время. Если в России было крепостничество, так это для лиц обоего пола от младенчества и до кончины. В семейной жизни, то есть на бытовом уровне, в России женщина не была бесправным существом хоть у дворян, хоть у низших сословий. Но все женщины были матерями, как правило, многодетными (у дворян тоже). Другое дело — социальный статус был разным из-за имущественного расслоения, а бедность всегда была бесправна. Не надо забывать, что у большинства народов целомудрие женщин ставилось во главу угла и это «угнетение» носило этический, морально-нравственный характер. Именно за это «раскрепощение» и бьется сейчас прекрасная половина населения России, а не за пресловутые равные права и возможности… («Бабий бунт против В. Шандыбина», 1.08.07 г. Рен-ТВ) — раскрепощенные особы утверждают, что в советское время они, т. е. женщины, были «зашорены»… сейчас есть возможность (если есть. — И.С.) ездить за границу, детей там учить!..
Советская власть упразднила первую древнейшую профессию за ненадобностью (какое нарушение прав женщин! — И.С.). К слову, в царской России бордели были обычным явлением, иногда располагаясь с божьими храмами рядом. Социализм поднял статус женщины-матери на государственный уровень, защитив социально, уровняв во всех правах. Первое «раскрепощение» сделал Хрущев, узаконив аборты, когда после войны едва десять лет прошло, и перенаселения СССР никак не предвиделось. Как наши придурки (читай — московские) позаимствовали западную женскую моду — заголять ляжки, так сделали бесплодными тысячи российских дурех. Одна из моих племянниц, деваха кровь с молоком, вышла замуж, а детей нет — моду соблюдала, простудила придатки. Эпидемия слабоумия со времен перестройки многократно усилила прозападное обезьянничанье, особенно в области культуры. С. Кара-Мурза по итогам десятилетия контрреволюции в России писал: «Из всего, что сделали с Россией почти исключительно средствами культуры»… И. Вишневский классическую женщину ассоциирует с классической культурой. В.В. Розанов («Дуэль» уже приводила) утверждал: «Какова женщина, такова есть или очень скоро станет вся культура».
Не знаю, как там во всей России, но выходя на улицы своего города, вижу сплошной гламур. Не умея научно охарактеризовать этот синтез не то неоархаического, не то социал-дарвинистского образа жизни горожан, скажу словами классика: «В текущем ходе истории, люди остаются как бы все те же навсегда, то есть в своем огромном большинстве не имеют никакого чуть-чуть далее прочного понятия ни о чувстве долга, ни о чести, и явись лишь чуть новая мода, тотчас же побежали бы все нагишом, да еще с удовольствием» (Ф.М. Достоевский). О приличии не стоит упоминать. Довольно значительная часть прекрасного пола выходит на публику, полагая, что они в своей спальне. Для любования, как обычно любуются красивой, со вкусом одетой женщиной, нет повода. Не верите мне — тогда скажу: когда в прямом эфире городского телеканала выступала заведующая женской консультацией, то первой в студию позвонила женщина и спросила, остались ли еще настоящие женщины… Я лично наблюдаю что-то пародийное, карикатурное. Уважающие себя люди всеми силами стараются блюсти интимность, и это неразрывно связывается с сохранением человеческого облика. Кто-то с экрана обнажает свою суть без комплексов, но это граничит с животным миром. Впрочем, один комплекс все же ярко обнажен — комплекс собственной неполноценности, выражающийся в поклонении любому идолу, в данном случае — моде. «Покорность моде обнаруживает наше ничтожество, когда ее простирают на то, что касается вкуса здоровья и совести». (Ж. Лабрюйер).