По всему, нам пора думать о мобилизации! И не думать, а делать! Время уходит, мы съезжаем в конец списка цивилизованных государств. Как не понять, что народ надорвался в битве с фашизмом, в Отечественной войне 1941-45 гг.? И хотя после неё нашёл силы на восстановление хозяйства, космос, атом и противостояние в холодной войне, но ушло поколение победителей, а дети и внуки, увы, оказались не на высоте.
Однако прошло достаточно времени. Не пора ли встряхнуться и объявить новую мобилизацию, на этот раз не для борьбы с фашизмом и не во имя мира на Земле, а для сохранения Человечества? Кажется, никому, кроме нас, это неинтересно!
Вы спросите, а при чём здесь «оборонка»? А при том, что без неё никакая мобилизация невозможна: не дрекольем же сражаться? Грядет мировой кризис, который так и хочется назвать вселенским, и для того чтобы мы встретили его во всеоружии, надо, чтобы от нашей «оборонки» осталось хоть что-нибудь!
И то, что я, снарядник с 35-летним стажем, как никто знающий реальное состояние отрасли, всё же надеюсь на неё — это тоже один из парадоксов «оборонки»! Последний в этой статье, но далеко не последний во времени!
Ю.М. ШАБАЛИН
ОТДЕЛ РАЗНЫХ ДЕЛ
ВАЖНОСТЬ ТРИБУНАЛА
Комитет по Гражданскому Трибуналу Национальной Ассамблеи появился по предложению фракции национал-патриотов.
Сама концепция Трибунала возникла еще до создания Ассамблеи. В плане ее реализации на народно-патриотической конференции был учрежден Московский гражданский антифашистский трибунал и принята антифашистская декларация. Инициаторы проекта Гражданского Трибунала рассматривают этот процесс, в отличие от Нюрбергского, как суд не над структурами, а над явлением, которое, по их мнению, начинает распространяться в нашей стране. Один из авторов этого проекта, председатель комитета по Гражданскому Трибуналу Валерий Смирнов обосновывает свое предложение.
— Валерий Марксович, в чем суть такого органа, как Гражданский Трибунал?
— Гражданский Трибунал — это не юридическая инстанция, он не подменяет собой органы правосудия и не является альтернативной судебной властью. Его задача — дать политическую оценку конкретным действиям, путем которых формально демократический режим преобразуется в фашистский. На мой взгляд, решения Трибунала должны быть скорее сходны с вердиктом присяжных, которые от лица гражданского общества выносят принципиальные оценки: «виновен» или «не виновен». Юридическую оценку должны давать другие инстанции, возможно, в том числе, и международные. Для этого у нас есть Конституция и законы, как бы защищающие права граждан. Вот в этом «как бы» и вся суть, отличающая демократическое государство от тоталитарного.
У Трибунала нет реальных властных полномочий, чтобы сделать формально демократичные законы реально действующими, но в наших силах дать конкретным проявлениям этого бездействия общественную оценку и квалифицировать его при необходимости как пособничество становлению в стране фашистского режима. Наша концепция достаточно нова, и пока не все осознают, насколько она применима к нашим реалиям. Сегодня ситуация с демократией в России даже не та, что была восемь лет назад, а уже и тогда она была далека от идеала. Я вижу свою задачу в том, чтобы донести антифашистскую концепцию Гражданского трибунала до всех членов Национальной ассамблеи. На мой взгляд, обеспечить самый широкий спектр политических взглядов в работе Трибунала — это самое весомое, что может дать ему Национальная Ассамблея.
— Почему вы называете режим, который устанавливается в нашей стране, фашистским?
— Слово «фашизм» в наши дни, к сожалению, стало чем-то вроде политического мата. Если у нас кого-то надо «опустить», то ему приклеивают ярлык «фашист». В свое время пропаганда хорошо поработала в плане демонизации фашизма. В результате истинный, политический смысл этого термина выветрился. Все понимают, что фашизм — это плохо, но не все знают почему, в чем, собственно, заключается суть этого явления. Употребляя термин «фашистский», мы имеем в виду не «матерный», а его подлинный, политический смысл.
Давайте вспомним историю. Фашизм, как явление, на государственном уровне существовал во многих странах Европы первой половины двадцатого века: в Германии, Франции, Испании, Португалии, Румынии, Венгрии, Финляндии, Норвегии, нынешних странах Балтии. А как явление он возник в Италии. Слово фашизм происходит от латинского Fasci — пучка прутьев, перевязанных ремнем, с воткнутым в них топориком. Этот образ ввел в обиход Муссолини, родоначальник фашизма. Его символика проста и доходчива: народ — прутья, сплоченный вокруг национального лидера, — боевого топора, при помощи партии — обвивающего прутья кожаного ремня. А все вместе дает ликторский топорик — атрибут власти в Римской империи. Фашистская форма государственного правления предполагает безоговорочное подчинение страны национальному лидеру при помощи партии, единственная цель которой — обеспечивать подчинение народа вождю. Этим, кстати, фашистская партия отличается от любой другой, поскольку никаких собственных идей или целей, помимо данных ей вождем, она иметь не может. Обратите внимание, ни на одном съезде фашистских партий прошлого даже речи не шло о выборе вождя — это фюрер выбирал себе партию, а не наоборот! В последний раз, кстати, политический спектакль такого рода мы видели, когда Путин соглашался возглавить «Единую Россию».
Фашизм — открытый антипод демократии, системе демократических выборов он противопоставляет систему назначаемых фюрером сверху вождей помельче и так до самого низа. Разве это не напоминает вам пресловутую путинскую «вертикаль власти»?
Не надо путать фашизм с любой авторитарной формой правления. Например, в советское время у нас были периоды весьма жесткого авторитаризма, которые, впрочем, сменялись более демократическими. Но ни в один из них сам демократический принцип построения всех уровней власти не отвергался в принципе, что характерно для фашизма. Фашизм нельзя путать и с монархией, пусть даже абсолютной: для сакрального «брака» страны с царем посредник—партия не нужна.
Кроме того, для фашистского режима характерна корпоративная экономика. Крупные государственные корпорации со ставленниками режима во главе подтягивают под управление государством всех мелких производителей и тем делают их политически зависимыми. Это не социалистическая общенародная, а именно частная собственность, но находящаяся под тоталитарным контролем режима для обеспечения политической лояльности ему. Что, кстати, может приносить его лидерам, при желании, неплохие доходы. Например, Геринг в фашистской Германии заводил себе картинные галереи и покупал замки не на свою зарплату чиновника, а на дополнительные бонусы, которые он получал, входя в руководство крупнейших германских концернов. Эта же система воспроизводится и в России. Крупный чиновник Медведев до недавнего времени возглавлял совет «Газпрома», за что получал колоссальные вознаграждения. Теперь этот пост перешел Зубкову, такому же «специалисту по газу», как и Медведев.
Вообще, те три положения, которые определяют фашизм как вид государственного устройства в нашей Антифашистской декларации, являются, как говорят математики, его необходимыми и достаточными условиями. Фашизм — это их совокупность, если их не сложить вместе, фашистский государственный строй рассыпается.