Прекрасно! И вот, исходя из этого, командование направления делало вывод: «По всем признакам весна должна ознаменоваться возобновлением широких наступательных действий противника… Он вновь будет стремиться к захвату нашей столицы. Но независимо от этого (!) войска Юго-Западного направления в период весенне-летней кампании должны стремиться к достижению основной стратегической цели — разгромить противостоящие силы противника и выйти на средний Днепр (Гомель, Киев, Черкассы) и далее на фронт Черкассы, Первомайск, Николаев».
Иными словами, речь шла о наступлении по всему фронту стратегического направления в 1073 километра с прорывом на глубину до 600 и более километров. Но для этого требовалось ещё свыше тридцати стрелковых дивизий и изрядное количество боевой техники. По воспоминаниям Баграмяна, Сталин сказал то же, что до него — Шапошников: «У нас не так уж густо с резервами. Мы не в состоянии удовлетворить вашу просьбу. Поэтому ваше предложение не может быть принято» (Великого народа сыновья. М., 1984. С. 187). И предложил на следующий день представить план по освобождению только Харькова силами только направления. Это потакание авантюре?
Был составлен новый план, но он тоже требовал выделения Ставкой крупных резервов, и тоже был отвергнут. Это потакание? «После напряженного труда, — пишет Баграмян, — родился третий вариант плана Харьковской операции. 30 марта в нашем присутствии он был рассмотрен И.В. Сталиным с участием Б.М. Шапошникова (того самого, «пессимиста». — В.Б.) и А.М. Василевского и получил одобрение» (там же, с.188). Теперь план предусматривал прорыв на глубину лишь 40–45 километров. От 600 до 45 — вот такое потакание авантюре.
Впрочем, известен ещё план «по овладению районом Харькова и дальнейшему наступлению в направлении Днепропетровск, Синельниково», представленный Тимошенко в Ставку 10 апреля. Видимо, это тот самый «третий вариант», о котором писал Баграмян. Как бы то ни было, а трех-четырехкратное составление плана операции уж никак не похоже на «потакание» и начало «авантюры». Не считаю уместным анализировать здесь операцию и искать виновников катастрофы — об этом написано много, — а только о недопустимости хлёстких ярлыков при суждении о наших бедах и несчастьях я и хочу сказать.
То, что Турков пишет об отношении Сталина к Шапошникову, заслуживает особого внимания: «Он испытал все «приливы любви и отливы»: то жаловавшегося (словцо-то, прости Господи! — В.Б.) маршальской звездой и назначавшегося начальником Генштаба, то гневливо смещаемого и понижаемого». Вот таким языком написана вся статья да и всю жизнь Турков пишет так: жаловавшийся звездой…
Вот, говорит, терзали человека приливы и отливы любви… Да известно ли вам, пламенный почитатель Яковлева, что этот бывший полковник царской армии ещё до маршальской звезды долгие годы занимал важнейшие должности в армии — командовал Ленинградским, Московским, Приволжским, опять Ленинградским военными округами, будучи к тому же ещё и беспартийным, и начальником Штаба РККА, как тогда назывался будущий Генштаб, был назначен тоже беспартийным. На ХVI съезде партии речь держал от имени беспартийных командиров Красной Армии.
Широко известно, с каким уважением Сталин относился к Шапошникову. В отличие от нынешних отцов отечества, Сталин, кроме узкого круга старых товарищей по партии, со всеми был «на вы» и ко всем обращался по фамилии, а Бориса Михайловича всегда величал по имени-отчеству.
И когда это Шапошников был «гневливо смещаемый и понижаемый»? Вы с Анфиногеновым за всю жизнь не шибко обременяли себя служебными должностями, больше пробавлялись членством в редсоветах да редколлегиях, сочиняли бесспорные книги о Чехове да Салтыкове-Щедрине и так дожил один даже до какого-то академика. Видимо, поэтому всякое служебное перемещение представляется вам непременно ужасной и непременно «гневливой» несправедливостью.
Да, в службе Шапошникова было немало перемещений. Но вот, допустим, после Ленинградского военного округа — Московский. Это понижение? А потом — Генштаб. Это что? После Генштаба — Приволжский округ. Вроде бы «понижение». Но, судя по всему, такова была необходимость для усиления этого округа. Вам с Анфиногеновым такие мысли в голову не приходят? В жизни вообще, а в армии особенно, бывают решения необходимые, не считающиеся с личными чувствами. Это понимают даже те, кто в армии не служил.