Вот для начала несколько образцов: жирный… разъеденный… лысый… вислоухий… мордатый… висломясый…. палканистый… бездарь… плесняки… «новомирские» лбы… злодей косоглазый… злоденята… убийца… палач… Ну, это ещё цветочки апостольской элоквенции. Однако же они сыпались из его уст не в пространство по поводу удара молотком по пальцу — они адресовались вполне конкретным людям, в том числе — многим советским писателям. А переводчикам Бургу и Файферу он бросал в лицо: «Проходимцы!» На Р. Паркера, ещё одного переводчика, орал: «Прихлебатель! Халтурщик!» На издателя Фляйснера топал ногами: «Лгун!» На всех вместе визжал: «Шакалы, испоганившие мне «Один день»!..»
Думаю, кто-то из братьев Сараскиной по разуму напишет скоро докторскую диссертацию и даст научный анализ, классификацию феноменального буесловия этого Апостола. Например, в «Телёнке» он то и дело гвоздит встречных и поперечных: кот!.. собака!.. сукин сын!.. лиса!.. волк!.. шакал!.. баран!.. осёл!.. кабан!.. буйвол!.. и т. п. Эти эпитеты взяты из мира млекопитающих. А вот — из мира рептилий: гад!.. змея!.. широкочелюстный хамелеон!.. пьявистый змей!.. И так Справедливец доходит до членистоногих и паукообразных: «разъяренный скорпион на задних ножках»! и т. п. И примите во внимание, это всё не в дневнике, не в личных письмах, как, допустим, резкое высказывание Ленина об интеллигенции в личном письме Горькому, а в книгах, выходивших сумасшедшими тиражами. Впрочем, это ленинское словечко и сама Сараскина употребляет запросто.
Пророк часто мог окрыситься и на людей, которых даже не знал, впервые встретил. Например, кого убил человек, названный им убийцей? Никого, это просто случайно встреченный незнакомый человек. А кто такой «злодей косоглазый»? Неизвестно. Он даже имени его не знает. А «злоденята»? Это дети неизвестного ему «злодея». Ну, так можно назвать и его сыновей — солженята. А какое злодейство они совершили? Рыбачили… Но и это не предел. Пророк так же ощеривается и брешет даже на людей, которые в чём-то содействуют ему, помогают. Например, на врача в Лефортовском изоляторе, который, разумеется, не имел никакого отношения к его задержанию, наоборот, выполняет свои обязанности «очень бережно, внимательно: разрешите я вас посмотрю?» И всё-таки: «Мерзавец! Хорёк!»
Спросите, мадам, у Распутина: не противоречит ли хоть это его представлению о Нравственнике? Ведь в нем просто клокотала злоба, то и дело вырываясь со свистом, как пар из перегретого котла. Просто удивительно, как с кипящим котлом мизантропии в груди он не взорвался ещё в молодости, а прожил такую долгую жизнь
Конечно, Л. Сараскина всё это видела и знает, но у неё же другая задача. Они накатала тысячу страниц жития, на каждой из которых охорашивает и припомаживает своего любимца. Часто это прямое насилие над ним. Так, Солженицын решительно отвергал «Доктора Живаго» Пастернака: «Отвратительный язык, всё придумано… Автор просто не умеет писать прозу… ни большой мысли, ни реальных картин». А критикесса вдруг задает вопрос идиотки: «Может быть, дело не только в языке?» Да почему «только», коли отрицается всё?
Она насильно охорашивает кумира даже в тех случаях, когда он сам всё-таки признаётся в своей подлости. Так, в «Архипелаге» он пишет, что на фронте «метал подчиненным бесспорные приказы, убежденный, что лучше тех приказов и быть не может… Посылал солдат под снарядами сращивать разорванные провода, чтобы только высшие начальники меня не попрекнули. Рядовой Андреяшин так погиб…» (т. 1, с.171). Вот до чего доходило его лакейство перед начальством! Из-за страха перед возможным попрёком — всего лишь! — послал человека на смерть. Это для мадам непереносимо. И она малюет совершенно иную картину, будто сама видела её: «Под огневым налётом на их ЦС (центральную станцию?) изрешетило осколками солдата Андреяшина». И как очевидец для достоверности добавляет: «раздробило правую руку и оторвало правую ногу, он истёк кровью и умер, не доехав до медсанбата» (с.255). И любимец ни при чём! Не мог же он при всём своём пророческом даре предвидеть артналёт.
Таким же прихорашиванием занимается и Владимир Бондаренко. Он тоже, как деревенский дурачок, пускает сладкие пузыри: «Александр Исаевич никогда не злился ни на кого и только мечтал о счастье народа». Только о народе, только о счастье… Истинно христианское смирение…
Я опять заглянул в Интернет.
- О мертвых или хорошо…
- А неужели Познер и Сванидзе не знают, что Сталин умер?
- Видно, пророк считал, что любит народ.
- Жаль, Власова, Краснова и Шкуро повесили. Уж они бы рассказали, как любили русский народ.