Первый тост Молотов посвятил красноармейцам, краснофлотцам, офицерам, генералам, адмиралам, маршалам Советского Союза и прежде всего — И.В. Сталину, который, как записано в стенограмме приема, «руководил и руководит» всей борьбой и привел «к великой Победе, невиданной в истории». Второй бокал Молотов поднял «за великую партию Ленина — Сталина» и за ее штаб — Центральный комитет. И эту здравицу он посвятил Сталину.
Затем тамада переключил внимание на присутствовавших в Георгиевском зале гостей из Польши, только что обретшей независимость. За четыре дня до этого, 20 мая, в Москву прибыл эшелон с углем — подарок от польских горняков. Его доставила делегация из 20 человек, возглавляемая председателем профсоюза польских горняков И. Щесняком. И Молотов предложил выпить «за демократическую, дружественную Советскому Союзу Польшу», высказав пожелание, чтобы советско-польская дружба стала примером для других славянских народов. В ответ члены польской делегации подошли к столу президиума и хором спели польскую заздравную песню. (Из стенограммы приема неясно, что за песня была исполнена; вероятно поэтому в газетном отчете сказано: «Польская делегация исполняет на родном языке народную заздравную песню в честь тов. Сталина».)
Советскому вождю, видимо, понравилось приветствие польских шахтеров. В стенограмме зафиксирован первый тост Сталина, прозвучавший на приеме (в газетном отчете этой здравицы нет): «За настоящую, рабочую дружбу, которая сильнее всякой другой дружбы! За горняков наших и ваших!»
Далее Молотов, как следует из стенограммы, отметил, что сегодня среди участников торжества нет М.И. Калинина, «который должен теперь особенно заботиться о своем здоровье». 69-летний «всесоюзный староста» был серьезно болен, и в конце апреля Политбюро предоставило ему отпуск для лечения. Поэтому вполне логично прозвучало предложение выпить за здоровье Калинина, «одного из славных представителей русского народа», старейшего члена Центрального комитета большевистской партии, Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Здесь Сталин позволил себе вмешаться и провозгласил собственный тост: «За нашего Президента, за Михаила Ивановича Калинина!» (Тост Сталина, прозвучавший на приеме, не включен в официальный газетный отчет.)
Перехватив инициативу, Сталин первым предложил выпить за Вячеслава Михайловича Молотова — руководителя внешней политики. При этом уточнил: «Хорошая внешняя политика иногда весит больше, чем две-три армии на фронте». Свой тост Сталин завершил словами: «За нашего Вячеслава!» (Молотов оказался единственным, кого на приеме 24 мая назвали только по имени.)
Затем в целой серии тостов тамада предложил поднять бокалы за заслуги командующих войсками Красной Армии в годы Великой Отечественной войны. Первым он назвал фамилию командующего 1-м Белорусским фронтом Г.К. Жукова, напомнив о заслугах полководца при защите Москвы, во время обороны Ленинграда, назвал его «освободителем Варшавы». В стенограмме приема далее приведены слова Молотова: «Все помнят, что под руководством маршала Жукова наши войска вошли победителями в Берлин. За здоровье маршала Жукова!». Из нее же следует, что гости откликнулись на здравицу горячей овацией.
Далее стенограмма воспроизводит четвертый по счету тост Сталина: «Долой гитлеровский Берлин! Да здравствует Берлин жуковский!», вызвавший смех и аплодисменты в зале. Однако в газетном отчете слова Сталина о «Берлине жуковском» отсутствуют. Вообще, вся сцена со здравицей в честь маршала Г.К. Жукова выглядит в нем иначе, чем в стенограмме. В отчете написано, что с именем Жукова связаны героическая защита Москвы, оборона Ленинграда и «освобождение столицы дружественной (курсив мой. — В.Н.) Польши — Варшавы». Далее в газетной публикации подчеркивалось: под командованием маршала Жукова советские войска «ворвались в фашистское логово — Берлин и водрузили над ним знамя победы». Из официального отчета следовало, что после здравицы Молотова в честь Жукова раздался «взрыв аплодисментов», но относившийся не к известному военачальнику, а «в честь доблестной Красной Армии и ее полководцев».
Теперь Молотов поднимает бокал за каждого из них персонально: за маршалов Конева, Рокоссовского, Говорова, Малиновского, Толбухина, Василевского (если судить по стенограмме, Василевского на приеме не было), Мерецкова; за генералов армии Баграмяна и Еременко.
Отдав должное представителям той плеяды советских полководцев, которая выдвинулась, главным образом, на полях сражений Великой Отечественно войны, тамада не оставил без внимания старших по возрасту военачальников Красной Армии, проявивших себя еще в Гражданскую — Ворошилова, Буденного и Тимошенко (они выдвинулись во многом благодаря тому, что были соратниками Сталина со времен Первой конной армии).
Как следует из стенографической записи, Молотов попросил присутствующих «налить бокалы полнее», поскольку намеревался чествовать моряков. Он предложил здравицы за народного комиссара Военно-Морского Флота Н.Г. Кузнецова, адмирала флота И.С. Исакова и за командующих флотами: Балтийского — адмирала В.Ф. Трибуца, Черноморского — адмирала Ф.С. Октябрьского, Северного — адмирала А.Г. Головко, Тихоокеанского — адмирала И.С. Юмашева. Сталин дополнил эту здравицу, пожелав адмиралу Юмашеву «успеха в возможной войне!». И эта реплика не вошла в официальный газетный отчет. Причина могла заключаться в следующем. Согласно предварительной договоренности с западными союзниками (США и Великобританией), СССР вел тогда подготовку к боевым действиям против Японии, в которых активное участие должен был принять Тихоокеанский флот. В такой ситуации публикация сталинского тоста с пожеланием адмиралу Юмашеву «успеха в возможной войне», скорее всего, была неуместной.
Серию здравиц в честь командующих Красной Армии и Военно-Морского Флота Молотов завершил, последовательно поднимая бокал за маршалов специальных родов войск. В официальном газетном отчете упомянуты фамилии лишь трех из десяти военачальников, за которых прозвучала здравица: главного маршала артиллерии Н.Н. Воронова, главных маршалов авиации А.А. Новикова и А.Е. Голованова. (Фамилии остальных семи военачальников есть в стенограмме: маршалы авиации Ф.Я. Фалалеев, Г.А. Ворожейкин, Ф.А. Астахов, С.Ф. Жаворонков, С.А. Худяков; маршалы бронетанковых войск Я.Н. Федоренко и П.А. Ротмистров; маршал артиллерии Н.Д. Яковлев; маршал инженерных войск М.П. Воробьев; маршал войск связи И.Т. Пересыпкин.)
Как следует из стенограммы, В.М. Молотов особо выделил Генеральный штаб Красной Армии, подняв бокал за его начальника генерала армии А.И. Антонова и за начальника оперативного управления С.М. Штеменко. Однако в газетном отчете этот тост Молотова помещен в самом конце и без упоминания Штеменко.
По сложившейся еще в 30-е годы традиции прием сопровождался большим праздничным концертом, в котором принимали участие лучшие музыканты, исполнители, актеры театра и кино. Здравицы в честь прославленных воинов перемежались выступлениями на сцене Георгиевского зала солистов Государственного академического Большого театра СССР: И.И. Масленниковой, А.П. Иванова, М.О. Рейзена, В. В. Барсовой, Н.Д. Шпиллер, В.А. Давыдовой, О.В. Лепешинской, Г.С. Улановой. В программу концерта были включены и лучшие номера в исполнении Государственного ансамбля народного танца под руководством И.А. Моисеева и Краснознаменного ансамбля красноармейской песни и пляски А.В. Александрова.
Завершающая серия здравиц посвящалась членам Государственного комитета обороны (ГКО) и военных советов фронтов и армий. Если судить по стенограмме приема, эта серия началась с тоста в честь ГКО и «руководителей дела снабжения Красной Армии во время Великой Отечественной войны» тем боевым оружием, которым разгромлены на полях сражений враг и его союзники. Далее В. М. Молотов стал последовательно называть фамилии членов Государственного комитета обороны, подробно останавливаясь на характеристике той отрасли, за которую тот конкретно отвечал. В завершение он провозгласил тост за здоровье всех и прежде всего за здоровье И.В. Сталина.