— Дойное стадо коров, зимой их содержали в коровниках, оборудованных автопоилками и электроосвещением, а с весны до осени содержали их в летних лагерях на пастбищах. И там в то время были уже доильные аппараты, как сейчас помню, под навесами, где происходила дойка коров, тянулись стеклянные трубки, по которым текло молоко от коровушек. Если не изменяет память, название её было «ёлочка».
— Само собой, было стадо нетелей и бычков полуторогодовалых.
— Стадо молодых телят, родившихся в текущем году. Этих содержали в деревне, и женщинам по уходу за ними в конце года в качестве премии за сохранность поголовья давали телёнка. Моя мама эту премию получала ежегодно, и у нас, как и у других, в личном хозяйстве постоянно было по два теленка, один из них — от собственной коровушки.
— Стадо свиней. Их зимой содержали в корпусах, а летом — в полевых условиях на выпасах.
— Было стадо овец, зимой в корпусах-овчарнях, а летом на выпасах.
— Само собой, был и птичник, и даже звероферма, где выращивали серебристо-чёрных лисиц. Был колхозный сад и пасека.
— В колхозе были племенные быки костромской породы. Как и стадо коров, их содержали в том же режиме: зимой в конюшнях на цепи с кольцом в носу, а летом там, где стадо коров.
— Было три полеводческих бригады, базой для них служили конные дворы с поголовьем рабочих лошадей там же содержали и жеребят. Здесь сосредоточен был весь рабочий люд, не занятый в животноводстве, и выполнялась вся хозяйственная работа в колхозе, в том числе посевные и уборочные работы, связанные с выращиванием хлеба, а также заготовкой кормов для животноводства. Отдельно была конеферма с породистыми кобылицами и жеребцами. Нас, ветеринаров, в то время было трое, и мы обслуживали всё это хозяйство.
В летнее время по утрам тянулись с каждой улицы стада на пастбища с личных подворий колхозников. Таковых в деревне выходило шесть табунов смешанного скота — это коровы, подростки и овцы. Пасли их сами хозяева по очереди. В колхозе в то время была своя электростанция — локомотив, который работал на дровах, и тут же рядом через стенку была и мельница. Что удивительно, по улицам от нее шли столбы с электропроводами к избам колхозников, свет давали до 12 часов, и никаких там счётчиков и тарифов оплаты за свет.
На полях сеяли пшеницу, рожь, овёс, ячмень, горох, для силоса — кукурузу, а на сено клевер. Но сено в основном заготовляли из естественных трав. Наша деревня с названием Нагибина Мартыновского с/совета, Пышминского р-на, Свердловской обл. стоит в Зауралье среди берёзовых лесов, лесных сенокосов и синих озёр на стыке с Курганской и Тюменской областями, там, где начинает лесо-степной край. Сеяли турнепс и репу, сажали картошку, словом, колхоз вёл натуральное хозяйство. А председателем был Бураков Иван Фёдорович. Его избрали сразу, как он вернулся в сентябре 1946 г. после войны с Японией. На фронт ушёл с первым призывом в июне 1941 г. Ему было тогда 23 года и прошёл он всю Европу. Отступал до Сталинграда, оборонял его и участвовал в разгроме немцев там, потом брал Кенигсберг, ну и участвовал в разгроме Японии. Иван Федорович поднял свой колхоз (в котором до войны после трех лет службы успел закончить курсы трактористов и поработать в этом качестве) до такого состояния, что дважды, в 1955 и 1956 гг., колхоз был участником Всесоюзной сельскохозяйственной выставки в Москве, впоследствии переименованной в ВДНХ. Его в те годы наградили Золотыми медалями этой выставки, а ведь всего и грамматишки-то у Ивана Фёдоровича было четыре класса нагибинской начальной школы! Вот такие люди поднимали колхозы в послевоенные годы. Не скрою, это был по материнской линии мой родной дядя. По отцовской линии у моей бабушки Оринушки на фронте было пятеро сыновей, двое из них погибли, младшего Петра Ивановича бандеровцы убили в 1946 г., ему было 20 лет от роду. На фронт его призвали 17-летним в 1943 г. Один из её сыновей — Тихон Иванович — в марте 1944 г. освобождал г. Николаев, в котором после службы на флоте с ноября 1960 г. я живу по настоящее время.