Тонкая детская душа находит много поводов для переживаний. Однако, рядом обычно есть взрослые, которые ведь не только бестактно ранят ребенка, но и бескорыстно дарят ему покровительство своей силы и мудрости. Так вышло, что самые разные взрослые разных национальностей давали мне один хороший совет по поводу моих детских обид: «не обращай внимания на дурака». Я и не обращал.
Не знаю, как там у Геннадия, а у меня был (и сейчас есть) большой повод для страданий помимо еврейства. Я родился с неважным зрением и, что горше всего — здорово косоглазым. Так что сверстники, желающие нанести мне оскорбление, могли с очевидностью выбирать между словами «жид» и «косой». К чести их должен сказать, что во время наших ссор подавляющее большинство оппонентов предпочитали не первое, а многие и не второе. Зато сам я, хотя и ощущал себя с пеленок интернационалистом, было дело, обзывал нашего Равиля монголо-татаром. Мне и сейчас до покраснения ушей стыдно вспоминать его детские слезы. Жизнь развела, не успел попросить прощения.
Само по себе косоглазие жить-таки мне не помогало, особенно в юности, когда так важно нравиться девушкам и так мало значат советы взрослых. Но тут, полагаю, у каждого юноши найдется свой больной вопрос, Любили меня и моя страна, и девушки. По-доброму относились едва ли не все люди, с кем конкретно ни сводила бы жизнь. И вокруг себя я наблюдал таких же людей, находящих в окружающей действительности достаточно возможностей для счастья.
В общем, из моих обид и радостей помнятся в основном радости. То ли потому, что их было больше, то ли потому, что они были важнее, чем обиды. То ли еще почему-то.
На самом деле у Хазанова, как явствует из того же текста, кроме еврейства тоже было свое «косоглазие». Он пишет, что рос без отца и довольно хилым. Я могу понять, что эти житейские проблемы, вполне преодолимые, кстати, в нашей с Хазановым реальности, маленький Гена прикрывал для себя оскорбленным еврейством. Но почему большой Гена, вспоминая и анализируя свою жизнь, продолжает выпячивать еврейский вопрос, превращая его в дубинку для сокрушения доброй памяти о той нашей реальности?
Не скрою, откровение Хазанова стало для меня неприятным открытием. Я не идеалист, но и не отщепенец. Мне пришлось столкнуться с тем, что антисоветчики называют «государственным антисемитизмом». Кадровики оборонных предприятий отказывали мне в приеме на работу из опасений, что я возжелаю воссоединиться с кем-нибудь из-за бугра и смыться, как это вошло в скандальную моду тех лет. Но в других местах, не столь стратегически важных, меня встречали с радостью.
По окончании школы было дело: у меня не взяли документы в МИЭМ, отговорившись моим плохим зрением. Одноклассника с таким же примерно зрением взяли. Было очень обидно, до слез. Помню, врач из институтской поликлиники отправила меня в военный стол, сказав, что меня возьмут на прикладную математику, если «военный» даст добро. А там седой мужчина в гимнастерке отвел от меня сочувственный взгляд. Никакого антисемитизма. Производственная необходимость.
Я и сам на его месте так же поступил бы, раз не придумали тогда более хитрой политики в этом вопросе. Теперь у антисоветчиков такого насмотрелся, что и придумывать ничего не надо. Отец мой, партийный, собрался воевать за меня в партийных органах. И я не сомневаюсь, зная его принципиальность, что он добился бы решения вопроса либо о моем приеме, либо об отчислении одноклассника, как добивался многого другого. Но я был (и сейчас есть) парень с норовом. И одноклассник был мне другом, и отказавшие были не враги. Это была моя страна. Это были наши порядки, не всегда идеальные, но никогда не чужие. Попереживал немного, поступил на сходную специальность в другой вуз, отличающийся от МИЭМа одной буквой, и закончил его с отличием.
Я не обижаюсь на жизнь в СССР. В том же МИЭМе до поступления я занимался на отличных подготовительных курсах совершенно бесплатно. А еще в нашу школу (у нас была отличная школа для слабовидящих детей) пришли как-то ребята из МГУ с мехмата или физфака, отобрали желающих вечерами заниматься факультативно математикой и физикой. И много месяцев вели вечерами занятия в школе неподалеку. Благодаря им мое вхождение в трудную вузовскую математику на первом семестре было отдыхом. Почем? Бесплатно. Многих людей вспоминаю с благодарностью, а скольких позабыл.