После первой кружки пива Диму отпустило. Он стал говорить по-русски совсем чисто, много шутил и даже переключился на другие темы - футбол, женщин и фантастику. Футбол в стране был плох, женщины Диму глубоко обидели - он недавно развелся, и даже фантастика его не особо радовала. Вместо того чтобы писать мудрую научную фантастику про путешествия к звездам и другим планетам, про тайны мироздания, про покорение мирового океана и единую теорию поля, фантасты как сговорились - принялись ваять всякую мистическую фигню про вампиров и прочую нечисть… Кстати, о единой теории поля… Дима принялся рассказывать анекдот про Эйнштейна в раю. Я слушал, пытаясь раскусить нераскрывшуюся фисташку и размышляя, какая блажь заставляет меня пробовать зубы на прочность. Ну полная чашка этих фисташек, откуда в человеке берется такая смесь жадности и глупости?
– Тут Эйнштейн и говорит: «Господи! У тебя в единой формуле мироздания - ошибка!». А Бог оглянулся и тихонько отвечает: «Да, я знаю…».
Димка сам же и захохотал, да и я улыбнулся. Но, похоже, анекдот опять напомнил Димке о его проблеме, он помрачнел и начал тянуть вторую кружку.
Прикончив по литру, мы покинули пивную и двинулись в разные стороны: Дима пошел домой пешком, ему было недалеко, а я сел на автобус. Завтра предстоял обычный рабочий день… для меня - обычный, а для Кабайлова - полный мучительной борьбы со своевольным языком.
К Петру Семеновичу мы пришли поздним вечером - летом в пятницу Москву захлестнули традиционные дачные пробки. Стоило, конечно, ехать на метро, но Дима этого ужасно не любил. Добровольно лезть под землю, по его словам, было противоестественно и глупо.
– Не зря фантасты всегда мечтали о воздушном транспорте, - сказал он, пока мы поднимались в лифте. - Вот доживем до флаеров и всяких там аэротакси - легче станет!
– Оптимист, - вздохнул я.
– Доживем, доживем, - Дима был в приподнятом настроении. - Прогресс человеческий движется по экспоненте! Вспомни, сто лет назад автомобиль был редкостью, самолет - чудом, а сейчас?
– Ну, чудом, допустим, самолет уже не был…
– Был, был, - Дима не отступал. - А компьютеры? О них и помыслить никто не мог! А пенициллин? А телевидение? Космические полеты? Человек способен на многое, Андрей!
Спорить я не стал. В принципе я был совершенно согласен, что человек способен на многое, но именно это и ввергало меня в сомнения - появятся ли на Земле летающие машины и прочие добрые чудеса?
Профессор сам открыл нам дверь и с живейшим любопытством уставился на Диму.
– Проходите, проходите, дорогой мой феномен, - с доброжелательной улыбкой сказал он. - Чай, кофе?
Холостяком профессор не был, более того - женат был уже третий раз и от каждого брака имел детей. Однако сейчас его очередная супруга, она же - его бывшая студентка, отдыхала где-то на море, и квартира профессора стремительно обретала внешность холостяцкой берлоги.
– Феномен не хочет пить, - мрачно сказал Дима. - Но спасибо за гостеприимство.
– Кра туапа? - спросил профессор и склонил голову на плечо, наблюдая за Димой.
– Чего? - спросил Кабайлов.
– Понятно, - профессор кивнул. - Ну проходите, проходите…
– Вы узнали, что это за язык? - занервничал мой друг. - Вы научились на нем разговаривать?
Профессор смутился.
– Пройдемте… давайте сядем за стол.
Мы прошли на кухню и сели. Петр Семенович налил себе и мне чаю, стал размешивать ложечкой сахар.
– Профессор?
– Сейчас… я формулирую… - он вздохнул. - Ужасно трудно вести беседу, когда не куришь, когда у тебя нет очков, когда перед тобой не лежит раскрытый блокнот…
– Нечем занять паузу? - улыбнулся Дима.
– Именно, - признался профессор. - Когда-то я курил, у меня были очки, а про мой блокнот студенты слагали легенды… Но потом с курением я завязал, очки сменил на линзы, а блокнот… давно уже ничего туда не записывал. Понимаете, Димочка, я не могу дать вам ясного ответа. Что это за язык? Не знаю. Есть легкое сходство с санскритом. Есть легкое сходство с арамейским. Но я и с русским языком сходство могу найти! И с английским! Уверен, если поищу - то и с латынью, и с греческим! Что это значит?
– Что? - зачарованно спросил Дима.
– Либо очень толковая имитация. Именно что вводящая в заблуждение любого лингвиста из любой страны. Либо… - профессор снова взялся за ложечку. - Либо некий условный… праязык. Содержащий в себе зерна всех мировых языков… в том числе и сформировавшихся сравнительно недавно…
– Вавилонский, - торжественно сказал Дима. - Времен до смешения языков!
– Тогда уж «до расслоения языков», - поморщился профессор. - Господи, да что я несу! Если бы меня услышал любой, подчеркиваю - любой мой коллега, он бы сказал, что я сошел с ума! Профессор Гольянов ударился в псевдонауку! Профессор Гольянов уверен в существовании общего праязыка человечества!