А вот что отвечает ему судья Пустыгина в Постановлении:
«Довод стороны защиты о том, что дополнительная экспертиза назначается в случае наличия противоречий между заключениями экспертов, которые невозможно преодолеть в судебном заседании путем допроса экспертов прямо противоречит действующему законодательству. В указанном защитником случае на основании ч.2 ст.207 УПК РФ может быть назначена только повторная экспертиза. Суд же правомерно назначил именно дополнительную экспертизу, которая в соответствии с ч.1 ст.207 УПК РФ назначается при недостаточной ясности или полноте заключения эксперта, а так же при возникновении новых вопросов в отношении ранее исследованных обстоятельств уголовного дела».
Как видите, адвокат указывает на нарушение статьи 283, устанавливающей правила назначения экспертиз в ходе судебного разбирательства, а судья Пустыгина отвечает ему правилами назначения экспертиз в ходе предварительного следствия, адвокат говорит судье про статью 283, а она ему про статью 207. И логично, казалось бы, в таком случае иметь в зале лингвиста, который бы попробовал объяснить судье, что число 283 это совсем другое число, нежели число 207.
А поскольку экспертизы в этом моем деле в основном назначались следствием и использовались зампрокурора Москвы Юдиным для фабрикации этого дела, то логика приводит к выводу, что если человек по слабости умственного развития не способен понять сотню слов из газетного текста и по этой причине не может найти себе работу, требующую определенного уровня умственного развития, то ему остается устроиться на службу в следственное управление ФСБ или заместителем прокурора Москвы.
Но на самом деле умственное развитие здесь не причем. Судья Пустыгина моментально еще до предварительного заседания поняла, что это дело заказное, и попыталась от него избавиться, вернув прокурору и требуя послать его в суд по подсудности. Такую же остроту ума показала и гособвинитель Яковлева, которая тут же подготовила протест в Мосгорсуд, показав в его тексте, что она очень тонко чувствует закон. По репликам судьи Пустыгиной было понятно, что она прекрасно разобралась в этом деле, а гособвинитель Яковлева и сейчас показывает в допросах свидетелей, что она умело и остроумно ищет любую зацепку, чтобы создать в деле хоть какие-то доказательства. Но если дело не в уме судебно-прокурорско-следственных работников, то в чем?
Объяснение, что, дескать, в таких делах экспертиза назначается обязательно, следует отбросить как незаконное, поскольку закон не требует назначать экспертизы в любом случае, а Генпрокуратура в своих Рекомендациях прямо требует обходиться без экспертиз, повторю: «Если идеи публикатора (оратора) выражены прямо, а не завуалированно, содержательный анализ вполне доступен подготовленному следователю или прокурору и не требует специальных познаний». Таким образом объяснение об обязательности экспертиз — это не объяснение, о действительном объяснении я скажу ниже.
Сожалею, конечно, что я не заявил судье Пустыгиной и гособвинителю Яковлевой отвод за то, что они, прикинувшись не понимающими ни русский язык, ни юриспруденции, поставили лингвисту вопрос права, на которые имел право и обязан был ответить только cуд.
А сейчас о том, значит ли это, что следствию запрещено привлекать экспертов в делах об оценке текстов, подозрительных по экстремизму? Нет, конечно, можно и нужно привлекать, но для этого у следствия должны быть основания. В Рекомендациях эти основания указаны. Вот они.
«Следует учитывать, что не всякий материал такого рода выражает перечисленные идеи в неприкрытой форме. Нередко он исполнен так, что подобные мысли автора с помощью различных уловок внушаются исподволь. В результате информация, способная возбудить враждебность к тем или иным этническим, расовым, религиозным группам, оскорбить либо унизить национальное достоинство, оказывается завуалированной, но понятной читателю. Как правило, публикатор (оратор) в данном случае имеет цель не только возбудить национальную или религиозную рознь под видом реализации предоставленного ему Конституцией РФ права на свободу слова и свободу массовой информации, но и уйти от ответственности».
Логично ли в таких случаях назначать экспертизу? Да, логично: следователь видит, что в тексте прямых признаков преступления нет, но что-то в тексте не так, поскольку текст оставляет впечатление преступления. Следователь это видит, но не может объяснить, за счет чего возник этот эффект. И вот только в случае завуалированности смысла текста следователь получает основания привлечь специалиста и назначить экспертизу.
Соответственно вопрос к нашему гособвинителю: почему ни в обвинительном заключении, ни в трех томах уголовного дела нет ни слова о том, что Дубров что-то внушает читателям исподволь, что он как-то и что-то завуалировал в своем тексте?
Естественен вопрос, а что же тогда явилось основанием для следователя Баранова назначить экспертизу? Ответ на этот вопрос указан в его Постановлении о назначении экспертизы: «…прокуратурой г. Москвы указано на необходимость проведения комплексной психолого-лингвистической экспертизы статьи Дуброва А.В. «Смерть России!». То есть сам следователь Баранов не видел никакой необходимости в этой экспертизе, провести ее приказал зампрокурора Москвы Юдин. И приказал провести для того, чтобы сфабриковать хоть какое-то доказательство преступности Дуброва.
Таким образом, если следствие, прокуратура и суд назначают психо-лингвистическую экспертизу для анализа текста без достаточных для этой экспертизы оснований, то есть без наличия в тексте завуалированного смысла, то это означает одно из двух:
— либо следователь, прокурор и судья настолько умственно недоразвиты, что не способны понять смысл текста, доступного для понимания широкого круга читателей,
— либо они с помощью заключения эксперта фабрикуют доказательство, чтобы обвинить в совершении преступления заведомо невиновного».
Тут мы немного подискутировали с судьей на тему, уместно ли словосочетание «прокурор», «судья» и «умственно недоразвитые», после чего я закончил эту свою просьбу, в которой суд отказал, что, впрочем, было ясно с самого начала, поскольку суд стал отказывать нам в предоставлении доказательств, что и вызвало заявление адвоката об отводе судье.
Следующее заседания суда 19 января в 14.30 и 22-го в 9.30.
Ю.И. МУХИН
КОРРУМПИРОВАННОЕ ПРАВОСУДИЕ: БЕЗ ВАРИАНТОВ
«…Степень коррумпированности уголовного судопроизводства представляет один из ключевых показателей коррумпированности общества в целом», — пишет в своей монографии А.Э. Бинецкий. Однако следует учесть, что в имитационном государстве, где коррупция является способом управления, коррумпированность судей — это необходимый элемент такого управления, поскольку иначе коррупционная управленческая деятельность стала бы оспорима в судебном порядке, а ее субъекты ограничивались бы в действиях страхом реального уголовного наказания. Таким образом, в имитационном государстве основным коррупционным проявлением у судей является не «торговля» заказными судебными решениями за взятки, а принятие решений в порядке выполнения поручений «в государственных интересах», исходящих из высших эшелонов власти через институциональных или иных представителей. При этом взятка не упраздняется, но приобретает «респектабельную» форму вознаграждения за участие в «управленческом решении».
«…Вопросы независимости судей возникают тогда, когда имеет место стыковка различных направлений власти — законодательной, исполнительной (в основном), — отметила на Парламентских слушаниях в Совете Федерации профессор Российской академии правосудия Н.В. Радутная. — Практика показывает, что проблема заключается в том, что исполнительная власть постоянно имеет намерение немножечко верховодить судебной властью, она не может успокоиться. Ведь, как оказалось, вопросы собственности, вопросы общественных отношений, развития нашего общества проходят через суд. Суд занимает очень важное место. И если его не обуздать, если не объяснить ему его роль, то вы представляете, что будет, если он начнет свободно действовать соответственно своим внутренним убеждениям? Это будет кошмар для исполнительной власти».