— Меня зовут Радим.
— Меня зовут Дардейл, — ответил на незаданный вопрос любитель светлого пива.
— Меня — Влох.
Дальше шли молча. Дорога быстро распалась на несколько троп. Та, на которую свернули путники, заметно забирала вверх, хотя до лесистых Увалов было еще полдня пути. А здесь расстилались пологие холмы, служившие пастбищами, вытоптанные овечьи загоны, чахлые лиственные рощицы, куда можно загнать стадо в жаркий день. Унылые места, облюбованные лисами и сурками. Даже волки, совершающие набеги на стада, предпочитали селиться подальше от своих охотничьих угодий. Водопои здесь располагались в низинках, где когда-то били родники, а теперь все было перемешано копытами и воняло навозом. Городское богатство прирастало в этих загородных местах и пахло весьма непрезентабельно.
— Чего вы в ущельях-то потеряли, — спросил Радим, когда его спутники уже решили, что весь путь так и пройдет в молчании.
Маги мгновенно переглянулись. В мимолетном обмене взглядами заключалось больше, чем в иной беседе. Уйти от ответа — проводник может обидеться и завести черт-те куда. Соврать — человек, чувствующий магические потоки, с полувзгляда определит ложь, если не прикрыть ее серьезным колдовством. Тратить силу на маскировку неразумно. Значит, лучше ответить правду.
— Видишь ли, мы волшебники, — осторожно проговорил Влох. — А по-вашему — колдуны.
— Это я и сам вижу, — отмахнулся Радим. — На охотников вы не похожи, на королевских соглядатаев тоже. Опять же, скарба у вас никакого. Значит — колдуны. Только, что колдунам в ущельях делать, ума не приложу.
— Мы готовим артефакты, — пояснил Дардейл. — Настоящие артефакты, которые обладают собственной волшебной силой. В дело годится все: клык оборотня, волос из гривы единорога, старое, вросшее в камень проклятие, деревяшка, опаленная ангельским взором.
— Что-то я таких не видал, — заметил Радим. — Это я о проклятиях и ангелах. Говорят, прежде такое бывало, а сейчас нет. А шерсть единорога видал и яд гидры тоже. Только они выдыхаются быстро. Однажды нашел крыло лугового эльфа. Оно на стрекозиное похоже, только побольше малость и воняет от него — страсть. Сколько уж оно там валялось, не знаю, но протухло. Сейчас, думаю, вы и этого не найдете. Я, всяко дело, давненько ничего подобного не видал. А хоть бы вы и нашли чего, все равно оно у вас протухнет. Это только в сказке Онеро умел драконьи головы коптить. Но и у него в конце концов все протухло.
— У нас не протухнет, — заверил Влох.
— Мы оправляем волшебную сущность в кокон заклинаний, примерно так же, как ювелирных дел мастер вставляет самоцветный камешек в кольцо. И тогда вместо магического кунштюка получается артефакт. — Дардейл, как и положено человеку с длинным именем, был куда разговорчивее товарища. — Артефакт — это волшебная вещь, которая не теряет силы, сколько бы времени ни прошло.
— И какая вам с того польза?
— Мы продаем амулеты. Видишь ли, магам тоже хочется есть, иногда три раза в день. В прежние времена встречались великие колдуны, мощью равные богам, а сейчас магия измельчала. Никто не учится древним искусствам и не учит других, войны темных и светлых магов извели колдовскую силу. Нынешним чародеям уже никак не просуществовать без волшебного инструмента, поэтому они готовы платить за наши артефакты огромные деньги.
— Сами, что ли, не могут? — проворчал Радим.
— Не могут. Артефакты умеем готовить только мы.
— Понятно... В городе тоже, что ни мастер, то полная кошелка секретов. От гордости раздуваются, будто жаба перед ужом. У нас, мол, секреты! А сами старую цепку спаять не могут. У прежних мастеров тоже секреты были, да позабылись. Нет уж, где секрет, там толку нет.
— Правильно говоришь. Только у нас никаких секретов не водится. Чтобы волшебная вещица стала артефактом и перестала терять силу, ее должны заколдовать два мага. Причем один должен быть светлым волшебником, а второй — темным чародеем. Вот и вся хитрость.
— Темные же со светлыми воюют, — недоуменно протянул Радим. — Это всякий младенец знает.
— Мы не воюем, — веско произнес Влох.
— Более того, — поддержал напарника Дардейл, — мы компаньоны. Другие воюют, поэтому их сила падает, а наша растет.
— Дружно — не грузно, — согласился Радим.
Под это оригинальное заключение прошли еще часа два, так что Дардейл, привыкший не только завтракать по утрам, но и обедать в середине дня, начал обводить ищущим взором окрестности, выбирая местечко для привала. Конечно, маг, если захочет, может довольно долго обходиться без еды и питья, но для этого надо захотеть, к чему Дардейл был совершенно не готов.
— Вон Увалы, — словно поймав его мысль, произнес Радим, указав палкой на лиловеющие на горизонте вершины. — Там хорошие родники. Обычно я ночую где-нибудь в тех местах.
Фраза эта означала, что дневки не будет и шагать путешественникам без отдыха до самого вечера. Дардейл вздохнул, сорвал на ходу стебель кислицы, чтобы было чем занять скучающие зубы, и прибавил шагу.
К хорошим родникам добрались задолго до наступления темноты. Успели набрать хворосту, разжечь костер. Огонь у Радима, как и следовало ожидать, занялся с полуискры; такими приятными чудесами владеет всякий отмеченный толикой природной магии. Нашелся у бродяги и котелок для воды, которая на удивление быстро закипела. Странствующие маги могли бы вскипятить воду еще быстрее, прямо в своих кружках, но зачем тратить силы, если все готовится само. Черствый хлеб, не успевший зачерстветь сыр и копченое мясо были с собой. Пучок душистых трав, собранных Радимом, кружился в кипятке, наполняя воздух ароматом.
— Хорошо бы подстрелить косулю, — сказал Дардейл. — Я люблю вареный язык.
— Хорошо бы, — согласился Радим, — но некогда. Ночь в засидке караулить, потом тушу разделывать — считай, день пропал. Вот когда через Увалы пойдем, там фазанов много и диких голубей. Охотники тут бывают редко, и на птицу они не размениваются.
— Фазана так просто есть не станешь, — поправил Дардейл. — Тушка должна созреть, ей сутки в тепле пролежать нужно, а то не разжуешь, да и запах у нее не очень...
— Голубей настреляем, — Радим дернул угловатым плечом, — а фазана, если попадется, на завтра. Пусть себе созревает, завтра тоже жрать захочется.
— Все бы вам жрать, — проворчал Влох.
— Не только, — постно произнес Дардейл. — До девок я тоже охоч.
— Спать давайте, — недовольно перебил Радим. — Через Увалы ровной дороги не будет.
Дорога через Увалы и впрямь оказалась не дорогой и даже не лесной тропой, а сплетением звериных троп, нарочито уводящих в, сторону и исчезающих в самый неподходящий момент. Как Радим умудрялся не заплутать в этом бездорожье, не очень, понимали даже маги. Впрочем, они и не старались понять, доверяя спокойной уверенности проводника. Радим знал, куда идет, а ведет ли его опыт или чутье деревенского дурачка — не так и важно.
Фазанов путешественникам не попалось, а два голубя, подбитых камнем, это не ужин для троих мужчин. Однако ни Радим, ни волшебники не жаловались. Радиму, казалось, все было без разницы, а маги, посовещавшись и поколдовавши на привале, занервничали и начали торопиться, как будто время, которого прежде было достаточно, вдруг начало поджимать. Весь следующий день путники спешили, не обращая внимания на голодное урчание в животах, которое, видимо, и распугало в окрестностях всю дичь. Провизию, захваченную с собой, доели и шли бы впроголодь, если бы Радим не сыскал в дупле трухлявого бука гнездо диких пчел. Нетерпеливого Дардейла пчелы покусали, слегка досталось и Влоху, а Радима если и куснули пару раз, то не больно; во всяком случае, на внешности проводника это никак не отразилось. Зато вечером в котелок вместе с травами были кинуты соты, и путешественники пили сладкий, медвяный отвар. Сплавившийся воск Радим спрятал в котомку, задумчиво сказав:
— Свечек понаделаю, в карты играть буду дотемна.
С кем он собирался тут играть в карты, осталось неизвестным.