Консервативная общественность увидела в этом заговор и стали искать знакомый березовский след из Лондона. Но причина антиклерикальной волны лежала не за морями, а в самом клире, зараженном болезнью стяжательства. Захваты помещений музеев и детских учреждений, программа строительства церквей (и даже свечных заводиков) в местах отдыха москвичей и у них под окнами, и — как символ и венец всему этому — квартирная свара Патриарха с его соседи — тоже священником, у которого под невероятным предлогом пытались захватить его жилплощадь (чтобы не потерять квартиру, несчастному соседу пришлось оплатить «пыль» стоимостью в десятки миллионов рублей). В какой-то момент терпение общественности лопнуло, люди стали говорить: «Хватит! Достали уже!»
Если в 90-е гг. Церковь обладала высоким моральным авторитетом, то сегодня он стремительно падает. У РПЦ сохраняется значительная масса активных прихожан и общественных актив — как показали события этого года — с экстремистским авангардом, готовым применять насилие против оппонентов. Совокупное число участников Рождественских и Пасхальных молитв не превышает 2 миллионов человек. Это много (автор этой статьи тоже — в их числе), но все же — никак не большинство жителей России. Есть и другая часть этих жителей, которая, столкнувшись с фактами стяжательства церковного клира, теряет доверие к РПЦ в целом.
В 2012 г. в Москве развернулась борьба жителей против строительства модульных храмов. Казалось бы — что в этом плохого, если на пустыре построят храм? Но под строительство выделяются парки, скверы, а иногда и дворы жилых домов. Сообщения с фронтов этой борьбы: митинги в Мневниках и у Войковской. Вроде отбились в Новопеределкино и в Восточном Дегунино, но уверенности нет. Тяжелая борьба в Чертаново, Строгино, на Кронштадском бульваре — всего около 20 «горячих точек» в Москве.
В результате множество людей стали воспринимать РПЦ как корпорацию, которая пробивает свой корыстный интерес с помощью беззакония и произвола. В их глазах священство встало на одну доску с такими «популярными» группами, как чиновничество и плутократия.
Выходка Пусси райот в этих условиях вызвала не только осуждение, но и вполне искреннюю массовую поддержку. А уж когда членов панк-группы за «неправильную молитву» приговорили к уголовным срокам заключения, они стали восприниматься как мученицы, а расправа над ними — как новая инквизиция. Ведь акция Пусси райот не была связана с насилием с их стороны, что было бы явным признаком хулиганства. Чтобы квалифицировать их действия в качестве хулиганских, пришлось прибегать к правилам Трулльского собора. И это — в «светском» государстве.
Если расправа над Пусси райот преследовала цель защитить РПЦ от хулиганских выходок, то эффект получился обратный — неуравновешенные личности занялись иконоборчеством. Но и вполне солидные представители либерального крыла истеблишмента, включая журналистов, стали возмущаться клерикализацией. Ситуация с Пусси райот также добавила ложку дегтя в бочку нефти международной репутации России как отсталой клерикальной страны, где могут отправить в тюрьму за неправильную молитву.
Патриарх 22 апреля заявил, что против Церкви снова начались гонения. Если это — «гонения», то что же было в 20-30-е годы? Тогда значительная часть бывшего православного люда азартно разрушала церкви и одобряла, когда из остальных храмов делали музеи, кинотеатры, фабрики и склады. Если клир будет вести себя также, как сейчас, это может однажды повториться.
Расширение прав и возможностей РПЦ вызывает закономерный вопрос у мусульман — почему такие же права не предоставлены и этой конфессии. А это может вызвать нешуточные проблемы для всей конструкции государства.
Судя по «сигналам из Кремля», там не вполне довольны итогами сотрудничества с РПЦ в этом году. Религиозные «скрепы» слишком слабы и ненадежны. Но других «скреп» для общества у режима нет.
В последнее время от самых разных людей приходится слышать: что-то будет. Люди говорят об этом кто с опаской, кто с надеждой. Что впереди? Окончательный переход к классическому авторитаризму, репрессивное подавление оппозиции? Переворот? Подъем социальных движений? Бунты? Или продолжение нынешнего гниения? Одно несомненно — 2012 год показал нестабильность «стабильности».