Повсюду было много мусора. Алексей шел между рядами пустых полок: в одном месте ему удалось найти несколько пакетов фисташек, затем, к своему удивлению, он отыскал целую коробку лапши быстрого приготовления, — очевидно, впопыхах ее кто-то уронил. Под одним из прилавков был рассыпан рис, собирать его Алексей не стал — не настолько еще оголодал, чтобы есть с пола.
Больше в супермаркете делать было нечего — Алексей вышел из магазина, грызя фисташки.
Когда он выехал на Щелковское шоссе, масштаб разрушений стал виден еще отчетливее. По развалинам можно было судить о том, что панельные дома оказались гораздо устойчивее кирпичных. Тем не менее разрушенных зданий было очень много. А вот Останкинская телебашня; к удивлению Алексея, устояла. Телевизионных трансляций оттуда сейчас не вели, но несколько радиостанций работали.
Вскоре пришлось включить «дворники» — начал накрапывать дождь. Чем ближе Алексей подбирался к МКАДу, тем больше становилось машин. На улицах было много военных, именно они регулировали дорожное движение — светофоры не работали, правила никем не соблюдались. Изредка встречались и гаишники: Алексей запомнил одного из них, высокого мужчину лет тридцати пяти с перевязанной бинтом головой. Стоя на перекрестке, он пытался регулировать движение, заставлял водителей соблюдать хоть какой-то порядок. Это удавалось плохо, машины двигались с черепашьей скоростью. Положение осложняли трещины в асфальте, в иных местах они достигали полуметра. Какие-то из них уже были засыпаны щебнем, поверх некоторых лежали деревянные щиты. Из-за общей неразберихи и плохой дороги передвигаться было трудно.
До МКАДа он добрался лишь к семи вечера. Свернул налево — если повезет, через два-три часа он будет у себя дома. Все верно, теперь старый деревенский дом — его единственное жилье. Остается надеяться, что хоть с ним ничего не случилось.
Минут через десять его ждала пробка — не первая за дорогу, но пока самая долгая. Машины еле ползли, один раз и вовсе пришлось простоять около получаса. Удалось даже выйти и переговорить с другими водителями.
— В город вводят войска, потому и движение перекрыли, — уверенно заявил один из них. — Пока идет колонна, никого не пропускают.
Возможно, он был прав. Впрочем, пока Алексей военной техники на МКАДе не увидел.
Но по-настоящему водителей возмущали продавцы бензина.
— Кое-где уже берут по двести рублей за литр, — раздраженно рассказывал один. — Просто грабеж. Банкоматы со вчерашнего дня не работают, денег нет… И жаловаться некому.
Алексей даже усмехнулся — все это было ему знакомо. Да и жаловаться действительно было некому. Несколько утешил рассказ водителя «Калины» о том, как на одной из заправок, узнав о цене на бензин, ее хозяину просто проломили голову. Впрочем, это вполне могло быть выдумкой.
Дождь пошел сильнее, Алексей забрался в машину. Снова включил радио — только для того, чтобы не сидеть в тишине.
Зачитывали обращение президента к народу. Алексей слушал его без особого интереса — понимал, что слова главы государства в этой ситуации мало чем помогут. Думать, говорить, что-то делать надо было раньше.
Гораздо интереснее и полезнее было слушать новости. Из Сибири и с юга России в пострадавшие регионы перебрасывалась техника, завозились продукты. Прибывали группы спасателей. Слушая выпуск новостей, Алексей даже несколько приободрился — может быть, худшее действительно позади.
Движение снова возобновилось. Машин было очень много: Алексей надеялся, что станет посвободнее, когда съедет с МКАДа, но надежды не оправдались, — дорога на Ярославль тоже была забита, люди покидали Москву. Некоторые ехали на велосипедах, многие шли пешком. Поток машин и людей казался нескончаемым, и лишь через час, когда удалось свернуть с трассы на разбитую колхозными грузовиками гравийку, стало посвободнее. Хотя и здесь машин хватало: глядя на двигавшийся впереди черный джип, Алексей впервые за этот вечер порадовался дождю — без него пришлось бы глотать пыль.
Если в начале пути весь транспорт двигался в одном направлении — прочь от Москвы, то вскоре Алексей заметил и первые встречные машины, с каждой минутой их становилось все больше и больше.
Ему оставалось ехать минут тридцать, когда он увидел женщину с ребенком, мальчиком лет пяти. Насквозь промокшие, они медленно брели по раскисшей от дождя обочине, даже не пытаясь останавливать попутные машины. Мальчик был в шортах и рубашке, женщина в домашнем халате и грязных, промокших тапочках. Алексей проехал мимо, потом, подумав, все-таки остановился. Сдав по обочине назад, приоткрыл дверь.