— Дарю. На долгую память. Потом указал на меня:
— А это кто? Палыч, потирая багровые запястья, скривил физиономию:
— Да так, прибился тут один случайный хмырь. Можешь пустить его в расход, мне не жалко…
— Оставьте его мне, Вячеслав Степанович, — попросил белобрысый, сверкая своей белоснежной челюстью и показывая на меня стволом автомата. — Мы с ним еще не доспорили о преимуществах помпы перед автоматом.
— А чего туг спорить? В ближнем бою помпа лучше, — пробасил Вячеслав, забирая мое ружьишко из рук белобрысого и передавая мне.
Я благодарно кивнул и тут же освободил от куртки правое плечо, пристраивая там на ремне свое оружие. Все пятеро бойцов смотрели на эту процедуру с каким-то острым, профессиональным интересом.
— И что, удобно такой работать? — спросили меня.
— Удобно, неудобно… У меня другой все равно нет, — буркнул я.
— А далеко ты, такой красивый, с ней собрался пройти? — снова спросил все тот же настойчивый боец, глядя на меня откровенно насмешливыми глазами, но совсем не улыбаясь своим до театральности суровым, обветренным лицом. Похоже, ему на самом деле было интересно, как далеко может пройти по стране человек с таким вооружением.
— Мы с ней пройдем две тысячи километров к югу от Москвы, — ответил я и злобно выпятил челюсть, услышав дружный и искренний смех вокруг.
— К югу от Москвы и километра нельзя пройти. Там сейчас только ездят. Причем на танках. Или летают — на «крокодилах», — объяснил белобрысый.
Потом Вячеслав показал на коттедж неподалеку, и мы пошли туда втроем. Остальные члены группы, как по команде, бесшумно разошлись.
Впрочем, наверное, команда «Разойтись!» действительно была, а я ее просто не услышал.
Глава двенадцатая
И без того не бедно выглядевший снаружи, внутри этот коттедж оказался роскошной загородной виллой — отделанные мрамором прихожая и гостиная, затейливые световые панели и какая-то немыслимая бытовая техника, из которой я опознал только пылесос.
То есть даже пылесос я опознал не сразу, ибо он был сделан в виде огромной черепахи, но когда он, деловито жужжа, сам подъехал ко мне на невидимых колесиках и начал путаться под ногами, самостоятельно очищая пол в автономном режиме, я раздраженно дал ему пинка, и Вячеслав укоризненно сказал:
— Не трогай животное. Ты, что ли, полы здесь мыть будешь?
Я вгляделся в рукотворную тварь и понял, что вижу одного из тех домашних роботов, которых показывают по телевизору в программах для скучающих жен бизнесменов.
Пылесос обиженно поморгал светодиодами и покатил от меня прочь в гостиную. Вячеслав направился туда же.
Я вошел сразу после них и совсем не удивился, увидев Васильева. Он лежал на роскошном кожаном диване, подставив лицо молоденькой девушке в форме с погонами лейтенанта медицинской службы. Девушка сидела возле дивана на коленях и сама отчаянно морщилась за пострадавшего, протирая ватным тампоном исцарапанную физиономию Васильева, зато пациент бодро улыбался и трендел без остановки, шевеля разбитыми в кровь губами:
— …участковый докладывает: «Сегодня в доме пять произошло самоубийство. Мужик из окна выбросился». Начальник: «А какой мотив?» Участковый: «Какой на хрен, мотив? Не Кобзон, молча выбросился».
Палыч мельком взглянул на Валеру и сразу направился к огромному окну. Окно выходило на трассу, и в него было видно не только оба броневика, но даже, если поднять жалюзи, макушку холма, возле которого мы оставили в лесу наш «форд». Палыч поднял жалюзи и некоторое время разглядывал пустое вечернее шоссе.
— До утра ни одной машины не будет. Шугается на род по ночам ездить, — ответил на невысказанный вопрос Вячеслав, тоже подойдя к окну.
Васильев наконец отвлекся от своей медсестры и заметил нас.
— Явились, значит, — со странной смесью радости и беспокойства сказал он.
Вячеслав обернулся к нему и развел руками:
— Несчастный случай. У нас сегодня праздник отложенных встреч. Бывает и не такое.
Потом Вячеслав повернулся к нам и, коротко вздохнув, объяснил:
— У погранцов командир роты месяц назад из Ханкалы прибыл. Ивашов его фамилия.
— Ивашкин, — поправил с дивана Васильев, потирая ушибленную челюсть.
— Ага, Ивашкин. Капитан Ивашкин. А жену его зовут Алена.
— Алена Семеновна, — снова вмешался Васильев, и медсестра хрюкнула от еле сдерживаемого смеха.
— Короче, ревнивым этот капитан оказался до чрезвычайности. Он и на моих людей кидаться пробовал, но тут у него облом случился.