Я понял, что от этой женщины так просто я уже никуда не денусь, и взял со стола бутылку, руководствуясь одним только инстинктом — самозащиты.
— Ах, пьяная женщина — легкая добыча. Не правда ли? — приторно улыбнулась Алена Семеновна, внимательно наблюдая, как я наполняю ее стакан вином.
Тут Васильев крякнул со своего места так отчетливо, что мне все-таки пришлось остановиться где-то на половине стакана.
В гостиную вбежал запыхавшийся солдат с огромной, литров на двадцать, кастрюлей вареной картошки. Он поставил парящую кастрюлю посреди стола и снова торопливо убежал за стойку, где, по-видимому, располагалась кухня элитного коттеджа.
Все мужики тут же начали шустро, но без суеты накладывать себе картошку. Я тоже положил в свою тарелку пару картофелин, и тут в гостиной снова появился все тот же солдатик — на этот раз с казаном тушеного мяса.
— Хорошо живете, — одобрительно заметил Палыч на всю гостиную. — На своем горбу небось все вырастили?
— Своим горбом в России можно заработать лишь радикулит, — тут же отозвался Вячеслав. — Картошку у местных на солярку выменяли, а козу вчера убило, во время боя. Не поверишь — случайно.
— А где же армейское довольствие? Где полевая кухня? — озаботился Васильев, повернувшись к Вячеславу.
— В Караганде! — раздался нестройный хор мужских и женских голосов.
— Мне, как ты понимаешь, на моих людей питерское управление отпустило стандартные командировочные. Из расчета семьдесят шесть рублей в сутки на рыло, — пояснил Слава. — Ау местных погранцов вообще полная задница — их же должна была обеспечивать тыловая служба Кавказского военного округа. Ну так положено — раз они оттуда прибыли…
— И чего? — не понял паузы Валера.
— Ты что, не знаешь? — удивился Вячеслав.
Валера пожал плечами, и Вячеслав продолжил:
— Тыловики автоколонной уходили, из Владикавказа на Ставрополь. Керосин для транспортных самолетов у них еще в июне растащили, вот они автоколонной и ломанулись со всем скарбом, так сказать. А под самым Ставрополем их, разумеется, встретили. Причем сразу четыре региональные преступные группировки. Четыре, представляешь! Армейские консервы, концентраты, запчасти всякие, они ведь сейчас в такой цене… Короче, там такое творилось, что я тебе здесь, за столом, пересказывать не буду… Не дошли ребята, почти все там остались. Двести грузовиков, триста солдат и пятьдесят офицеров. Слава богу, хоть семьи свои отдельно отправили, неделей раньше.
— Подожди, они что, без оружия шли? — вытаращил глаза Палыч.
Мужчины за столом все, как один, грустно улыбнулись.
— С оружием, конечно. Но, согласно приказу МО РФ, это оружие было в разобранном виде упаковано в специально опечатанные московской комиссией ящики. Чтоб не провоцировать экстремистов на нападения. И во всех СМИ об этом заранее объявили. Понимаешь тему?.. — Вячеслав налил себе полный стакан сока.
— Не понимаю,— честно ответил Игорь.
— Да продали Россию, что тут понимать, — отозвался сосед Палыча, рослый майор-пограничник. — Мне сейчас дай команду — «Наведи порядок, майор Ширко!» — так я за десять дней его наведу, с одной только своей ротой беременных недоносков. Но ведь не дают такой команды, гниды тыловые!..
Майор с тоской поднял огромные ручищи, а потом решительно выпил.
Я покосился направо и, немного подумав, слазал вилкой в кастрюлю за еще горячей картошкой. Но когда я несмело понес парящую картофелину в тарелку своей соседки, Алена Семеновна чутко отвлеклась от беседы с Валерой и замахала на меня руками:
— Что вы! Я худею! Нет-нет! Никакой картошки!
Я понятливо кивнул и положил эту картофелину себе. Поскольку Алена Семеновна все еще смотрела на меня выжидающе, пришлось задавать ей необязательный вопрос:
— А давно вы худеете ?
— Целый час! — с готовностью отшутилась она, с торжествующей усмешкой оглаживая себя по пышной груди.
— Уже заметно! — обнадежил я.
— Правда? — захихикала она, прикрывая рот ладошкой.
— Ну да. Глаза у вас голодные.
Она задумалась, потом нахмурилась и наконец разочарованно отвернулась к Васильеву.
Антон опять через стол улыбнулся мне одними глазами и негромко сказал:
— Слушай анекдот, тезка. Возвращается муж из командировки, открывает дверь в спальню, а там его друг и жена занимаются любовью. Муж в сердцах хватает пистолет и стреляет в друга. Наповал. Жена поднимается, грациозно подходит к будуару, берет помаду, красит губы и с легким вздохом говорит: «Эдак ты всех друзей растеряешь!»