Тут жена прибегает — глаза по полтиннику. Спрашивает: ты повара видел?
И ведет меня на кухню показать. Кухня у Чудилы классная, он ее из Испании целиком привез, штук тридцать стоит, не меньше. И вот посреди этого великолепия стоит дядя с фиолетовым носом, в брезентовых брюках и пиджаке на голое тело и грязными лапами мясо ворочает. Я понимаю, что это бомж в дом забрался, и даю дяде пинка. Он с писком вылетает и тут же возвращается, перед собой колясочку катит, с охранником-паралитиком. Охранник, как до меня доехал, глаза открыл и строго мне внушать начал:
— Вы зачем, гражданин, нашего повара валтузите? Ща как встану да надаю вам по шеям!
Мы с женой, конечно, с кухни тут же ушли в гостиную.
Тут как раз выпивку принесли — два хмыря с подносами. Похоже, родные братья повара… Я один коктейль попробовал и понял, что второго просить точно не буду. А жене понравилось — попросила рецептик. Тот весело так отвечает:
— Это ж наша политура, с мебельной фабрики.Только мы туда еще портвейна намешали, для запаху. Жена с лица слиняла.
— Дорогой, — говорит, — у твоего приятеля с головой все в порядке?
А я не знаю! Дела мы с Чудилой проворачивали нормальные, а в гостях у него оказался в первый раз.
— Если хочешь, — говорю жене, — поехали отсюда. Она говорит:
— Хочу, и как можно быстрее.
Выходим во двор — машины нет! На ее месте лошадь пасется — рыжая такая кобыла с розовым бантиком в гриве. Я взрываюсь, кричу: подать сюда мою машину! У меня, между прочим, уже тогда крутой «мерин» был, в пятьдесят штук мне обошелся…
Прибегает Чудило, вызывает очередного паралитика с поста охраны. Тот отвечает — не видал никакой машины. Они, говорит, сюда на этой лошади приехали, вдвоем.
Чудило ласково говорит.
— Давай завтра разберемся? А сейчас я тебе свой «мерс» отдам с водителем. А как твою тачку найдем, обменяемся.
Я соглашаюсь, потому что очень хочу смыться из этого дурдома поскорее. Чудило выкатывает свой навороченный «мерс», появляется водитель, на этот раз — в виде исключения — не парализованный, и мы выезжаем за ворота.
Хотя тот водила тоже странный оказался — все время спрашивал, что на дороге происходит. Я рассказывал, пока не надоело. Как замолчал, водила черные очки снял и грустно так, но на полном ходу мне объяснил:
— Я ж не просто так спрашиваю — мне же жить охота. У меня с глазами полная беда — нету их вовсе,снарядом вышибло. А только на звук трудно ориентироваться, понимаешь?
Я смотрю ему в глаза — там жуть, пустые глазницы. А на спидометре сто двадцать…
Вот тогда женушка моя и психанула — зачем я только ее с собой брал. В клинику неврозов пришлось укладывать. Да и я там потом слегка полечился, только к весне отошел…
Я с восторгом смотрел на Василия, устав зажимать себе рот от смеха, распиравшего меня после каждого поворота этого замечательного рассказа.
— Машину-то он потом вернул? — озаботился Палыч, каким-то звериным чутьем продолжая вести «форд» среди совершенно черного леса.
— Ага, на следующий день, — кивнул Василий. — Но магнитолу другую поставили — охранник Чудилы, который на трассе гаишника изображал, оставил ее в гостиной, а оттуда потом всё бомжи поперли. Ну, те самые, которых Чудила на роль поваров и официантов нанял…
Я не выдержал и заржал. Василий со вздохом обернулся ко мне:
— Сейчас-то я тоже хихикаю, как вспоминаю. А вот тогда, на шоссе, скажу тебе честно, чуть-чуть не обосрался…
Впереди блеснул острый луч света, и Палыч остановил машину, тревожно вглядываясь в темноту.
— А-а, это наши патрулируют. Чтоб чужие не гоняли, — объяснил Василий, бросив небрежный взгляд вперед. — Давай-ка мне, земляк, пять сотен, у этих такса твердая, не поторгуешься.
Палыч отсчитал пятьсот долларов, отдал их Василию и с нажимом уточнил:
— Эти пятьсот входят в твою тысячу, верно?
— Да-да, входят, не переживай, — отмахнулся наш Сусанин и выпрыгнул из кабины в непроглядную ночь.
Через минуту Василий вернулся с фляжкой коньяка.
— Будет кто?.. — весело спросил он, отворачивая пробку.
— Ехать можно? — мотнул головой Палыч вместо ответа.
— Да можно, все уже можно. Только осторожно, — рассеянно ответил Василий. Он откинулся в кресле и надолго припал к горлышку фляги.
Мы медленно двинулись вперед, и через десять— пятнадцать метров в качающемся свете фар я вдруг увидел толпу — человек сто, не меньше, полностью запрудившую развилку лесной просеки. Многие держали в руках ружья или даже автоматы.
Палыч, вспотев от напряжения, медленно вел «форд» среди этой плотной массы. Нас провожали одобрительными криками и свистом, а когда в свете фонариков стало видно наше наружное оформление, я услышал пьяный, но дружелюбный выкрик: