Там уже гуляли наши старые знакомцы — трехлетний Витя с бабушкой, пятилетний Дима с папой и четырехлетняя Ариша с мамой, — так что свои положенные два часа на свежем воздухе мы провели с толком.
Гопники больше не появлялись, и я подумал, что это к лучшему — одно воспоминание об этих мерзких рожах заставляло сжимать кулаки, а глаза застилала мутная пелена ненависти. А еще кто-то страшный, темный и кровавый начинал шевелиться у меня в голове, и становилось ясно, что, если ненависти будет чуть больше, это страшное вырвется наружу и погонит меня делать?;!-нечто, что я даже вообразить пока не могу… Это физическое ощущение чужого, поселившегося у меня в башке, появилось после ограбления на радиорынке — видно, здорово меня тогда все-таки треснули.
Ближе к вечеру воскресенья, когда Лизка уже безмятежно дрыхла после прогулки, а я оседлал стул возле компьютерного стола и азартно рубился в Сети с неведомыми противниками в хитовую стрелялку-расчле-нялку, вдруг ожил мой сотовый телефон. Звонил Игорь и каким-то скучным голосом интересовался:
— Ну, и чего ты себе думаешь?
Я поставил игру на паузу, но в Сети этот фокус не прошел, и меня тут же пристрелили, причем сразу двое неведомых врагов.
Печально глядя на куски окровавленного мяса, изображавшего на мониторе мое нутро, я злобно рявкнул в трубку:
— Палыч, твою мать, ну что еще случилось?!
Палыч помолчал пару секунд.
— В Казани, Питере и Махачкале погромы. Пять человек убито. А виновные рассеяны. Как это понимать, не знаешь?
— Я тебе кто, кремлевский толкователь?! — так же злобно откликнулся я, нажимая на кнопку «продолжить».
По монитору тут же ударила автоматная очередь, потом прямо в меня полетела ракета, и я едва успел увернуться, спрятавшись в каком-то нелепом, залитом зеленой жижей подвале. Впрочем, я чувствовал, что и здесь мне не дадут спокойной жизни, и начал лихорадочно искать какой-нибудь запасной выход наружу, к вожделенным аптечкам и оружейной амуниции.
— Ты чем там занят? — ревниво спросил Палыч, явно прислушиваясь к звукам из колонок моего компьютера.
— Играю,— лаконично ответил я, дернувшись в сторону от очередной ракеты и в полной истерике влупив в направлении неприятеля три заряда подряд из помпового ружья.
Неприятель неожиданно издох, раскидывая свои кишки по экрану, а Палыч, напротив, оживился.
— Ну что ты за безответственный индюк! — укоризненно сказал он.— В стране хрен знает что происходит, а ты в игрушки играешься!..
Тут в меня всадили заряд из космического пульсара, и мое тело размазали в атомную пыль по всей окрестной галактике. Я вздохнул и отключился — сегодняшний противник был мне явно не по зубам…
— Палыч, я помню, что мне в вечер тебя менять. Я приеду, причем ровно в восемь,— раздраженно сказал я в трубку, одновременно щелкая клавишами компьютера — отключившись от игры, я остался в Сети и теперь искал новостные сайты, чтобы почитать последние новости про эту долбаную Казань и Махачкалу. Известия про Питер мне показались явным преувеличением, так что про это я даже искать не стал.
— В Казани, говорят, сегодня успокоилось,— дополнил Палыч озабоченно.— Зато возбудилось в Башкирии. Понимаешь, нет?
— Нет,— честно ответил я, шаря по заголовкам новостей. Заголовки азартно сообщали, что Филипп Киркоров был пойман не только на пении под фонограмму. Всерьез утверждалось, что устроители фальшивых гастролей возят по стране его чучело, а сам певец лежит в клинике неврозов в одной постели с известным балетмейстером и пишет там разоблачительную книгу про кремлевских гримеров, подмешивающих в пудру кокаин.
Про погромы не было ни слова.
— Это системный кризис,— строго сказал Палыч.— Короче, я на услуги «Ист Пойнта» поднял ценник вдвое, и никто не пикнул. Популярная тема, понимаешь?
— На чьи услуги ты поднял ценник? — не понял я, наливая себе очередной стаканчик пива.
— — На услуги ЧОП «Ист Пойнт». Наше с тобой частное охранное предприятие,— объяснил Игорь.— Наше?!
Я захлебнулся своим пивом и закашлял.
— Наше,— строго сказал Палыч.— Ты там второйучредитель. Так надо. Сегодня бумаги подпишешь.
— А почему «Восточная точка» ? Почему не западнаяили северная?
Палыч раздражено откликнулся:
— Купил с таким названием. А тебе что, не все равно? Хочешь поговорить об этом?
— Да нет…— пожал я плечами.— Мне, в общем, побарабану.
Ничего плохого я от Палыча не ожидал, ибо человек он был правильный и честный, хотя и резковатый в движениях по жизни. Мог, в общем, учудить какой-нибудь подвиг, не посоветовавшись с вышестоящим начальством, а потом расхлебывать последствия самостоятельно, преданный каждым чином ГУВД в отдельности и правоохранительной системой МВД в целом.
Впрочем, ничему полезному такие последствия Палыча не учили — он лишь подальше выпячивал квадратную челюсть в ответ на едкие комментарии более прагматичных и дальновидных коллег.
Но подводить под неприятности других людей он бы точно не стал, так что звание второго после Палыча учредителя неведомого ЧОП меня ничуть не пугало.
— А денег учредителям дают? — после небольшойпаузы нагло поинтересовался я, чтоб он себе не думал,что я какой-то там безвольный винтик его мутного механизма.
Теперь уже захлебнулся Палыч — от негодования. — Ну ты и жаба! — сообщил он.— Тебя, свинью неблагодарную, делают совладельцем перспективного предприятия, а ты еще за это денег требуешь!..
— Ты все-таки определись, жаба я или свинья. Этоже принципиально разные виды животных! — начал я занудствовать, но Палыч уже отключился, попросив напрощание не опаздывать на смену.
На часах было шесть вечера, и я отправился на кухню, поужинать и наделать бутербродов с собой.
На кухне сидела задумчивая Ленка и рассеянно щелкала телевизионным пультом.
— Воскресный телеящик — это что-то! — сказалаона мне так, будто я отвечал в этой жизни еще и за программу телепередач.
Я нашел в холодильнике заиндевелую упаковку котлет и быстренько покидал их на сковородку. Ленка проводила котлеты озабоченным взглядом:
— Если сейчас их все сожрешь, завтра будешь лапу сосать. Кстати, когда ты уже каких-нибудь денег в семью принесешь? Посмотри, что на холодильнике творится…
Я послушно посмотрел — там действительно творилось нечто. Стопка из десятка неоплаченных квитанций, в основном за квартиру, красноречиво свидетельствовала о моей вопиющей финансовой несостоятельности.
— Так что там в телевизоре? — с фальшивым оживлением поинтересовался я, глядя себе под ноги.
Ленка вздохнула:
— Культура — это зло, разрушающее духовный мир телезрителя.
— Ага,— тут же согласился я, но осознал ее глубокую мысль, только дважды повторив ее формулировку в ленивом с пересыпа мозгу.
Ленка встала, перевернула на сковородке мои шкворчащие котлеты и запихала в микроволновку пакет с замороженными овощами. Хоть бы на тарелку выложила, что ли…
Кулинарными изысками она меня никогда не баловала — хорошо, что нынче пищевая промышленность радует своих потребителей необъятным ассортиментом полуфабрикатов. Иначе я был бы обречен на яичницу с беконом до самой своей скоропостижной кончины от какой-нибудь прободной язвы.
Я метнулся к компьютеру за оставленным возле клавиатуры пивом, а когда снова зашел на кухню, Ленка
смотрела душераздирающий документальный фильм про питерский хоспис. Такое типичное воскресное телевизионное развлечение…
Я с минуту тоже потаращился, как живые покойники функционируют в симбиозе с капельницами и медицинским оборудованием, после чего налил себе пива и грустно сказал:
— Если меня так однажды прижмет, что я буду так ависеть от каких-то электрических приборов и капель какой-то жижи, ты ведь меня отключишь? Не позволишь мне долго мучиться?
Ленка посмотрела на меня с каким-то странным интересом:
— Ты что, в самом деле так думаешь?
— Конечно,— сказал я, задумчиво прихлебывая пиво.