— Лучше бы вам валить отсюда,— посоветовал Иван, и я кивнул, хмуро оглядывая возбужденную толпу. Впрочем, этих людей я не боялся — они были безоружны. При желании я уложил бы их всех на асфальт за пару минут.
Но эти люди были мне крайне неприятны — настолько, что я с трудом удерживался от желания смазать здоровой рукой по парочке ближайших физиономий.
Видимо, мои намерения слишком хорошо читались на лице — толпа чуть осадила назад и приутихла — никто не смотрел мне в глаза, все отворачивали свои мерзкие рыла, и я просто плюнул в их сторону и тоже отвернулся.
Иван достал свою трубку и сказал:
— Дай свой мобильник. Если будут новости, сообщу…
Я продиктовал ему по памяти пару номеров, свой и Палыча, пожал на прощание руку и вернулся к автобусу:
— Уезжаем отсюда.
— Детям надо поесть, помыться и оправиться! И поспать наконец по-человечески, в кроватях! — возмутился Олег Меерович.
— Все будет, но чуть позже,— успокоил я и пошел к «форду», намеренно толкая здоровым плечом всех, кто не успевал отпрыгнуть в сторону. Люди ворчали, но послушно расступались, и мне стало совсем тошно смотреть на них. Это были не просто жлобы, это были трусливые жлобы.
Я уселся в кабину рядом с Валерой и развел руками:
— Ты все слышал?
Валера кивнул, кисло глядя по сторонам, а потом завел мотор и стал осторожно сдавать назад. Палыч на «Икарусе» делал то же самое, выбираясь из толпы, которая вдруг начала с нарастающим остервенением улюлюкать нам вслед, как будто одержала победу над извечным и злобным противником.
Мне не понравилась эта реакция. В том числе и потому, что, заводя саму себя, толпа способна совершить немыслимые гнусности. Перегнувшись назад, я взял в руки помпу и выставил ствол в окно.
Шум вокруг начал затихать, по мере того как машина сдавала назад, и помпу стало видеть все большее чело людей. –
У самого выезда с площади нас провожали уже rpобовым молчанием, и я опять еле подавил очередной нерациональный импульс — снять на прощание мэр прямо на глазах у его пижонской, но такой бессмысленной охраны. Впрочем, расстояние для помпы было уж слишком велико.
Мы выбрались на проспект, и там «форд» снова встал во главе нашей маленькой колонны, обогнав «Икарус».
— Куда? — спросил меня Валера, впрочем, все равно разгоняясь по дороге так быстро, как позволяла ситуация.
Я расстегнул поясную сумку и достал записную книжку. У меня там вклеены сотни таблиц, карт и прочей лабуды — привычка таскать шпаргалки на все случаи жизни осталась еще со студенческих времен.
Карта России в книжке тоже, разумеется, нашлась, и, если ей верить, километров через сто по трассе нас ждал некий город Михайлов, про который лично мне не было ничего известно — ни хорошего, ни плохого.
Я прикинул, сколько мы сделали поворотов, пока добирались до площади, но так и не смог твердо выбрать направление на юг.
— Ну? — спросил Валера, притормозив на перекрестке.
— Нам на юг надо. Ты как, ориентируешься?
— Чему тебя только в Политехе учили! — с готовностью разорался Васильев, метнув быстрый взгляд на часы, а потом на солнце.— Юг там! —уверенно показал он и повернул «форд» в указанном направлении.
Я обернулся посмотреть, как там Палыч.
Там все было в порядке — «Икарус», бликуя на солнце табличкой «Внимание — дети!», ехал за нами, деловито чадя иссиня-черным выхлопом. Кстати, о выхлопах — нам же солярка будет нужна. В нашем «форде» два бака, там надолго хватит, а вот в автобусе наверняка уже пусто.
— Заправиться бы им в дорогу как следует,— угадал мои мысли Валера.— Что там дальше будет, один Ктулху знает.
Мы проехали несколько кварталов совершенно одинаковых серых панельных многоэтажек, и вдруг Валера показал налево:
— Смотри, детский сад!
Действительно, в створе между двумя жилыми домами виднелось типовое двухэтажное здание детского садика.
Мы свернули туда, и «Икарус», после некоторой заминки, тоже.
Ворота садика были открыты, и мы въехали во двор, медленно проезжая вдоль голубого фасада, раскрашенного розовыми хрюшками и белыми ромашками.
Привычным движением я приладил помпу под мышкой, накинул сверху куртку и вышел из машины. Валера тоже вышел и тут же закурил, устало прислонившись затылком к теплой кабине броневичка.
Дверь с фасада была заперта, и я пошел вокруг, всматриваясь в окна — если что, можно будет аккуратно просто вынести одно из них, а потом забить фанерой.
С обратной стороны двери и окна садика были не просто закрыты, а еще и заколочены толстенными, сантиметров в пять, досками.
Я вернулся к машинам. Палыч открыл двери автобуса, и ребятня вприпрыжку выскакивала из опостылевшей машины на асфальт и дальше, во двор, с радостным визгом комментируя все, что попадалось на пути:
— Детский садик!
— Качели!!
— Горка!!!
Последним вышел Олег Меерович. Он закурил папиросу и одобрительно мне улыбнулся:
— Молодцы какие, садик нашли! А там,— он показал на садик,— согласились принять еще три десятка детей?
— Сейчас спросим,— пожал я плечами и пошел к Валере за монтировкой.
Я успел вскрыть первую дверь, войти в тамбур и приглядеться ко второй, когда эта дверь вдруг открылась, и я увидел ствол автомата, нацеленный мне в живот.
В полумраке закрытого помещения не видно было дица, но фигура автоматчика вызывала уважение своими габаритами — мне было до него далеко.
— Что встал? Руки вверх, быстро! — раздался не
ожиданно тонкий, даже писклявый голос.
Я сделал испуганное лицо, и Чужой у меня в башке недобро усмехнулся, разворачиваясь в боевой порядок.
Я сделал шаг назад, и автоматчик невольно шагнул за мной, оказавшись в тамбуре. Тогда я поднырнул под его руку с автоматом, отводя его ствол своей помпой, вынутой из-за пазухи уже даже не мышечным, а каким-то мысленным усилием.
После этого акробатического этюда мужик смотрел моей помпе прямо в дуло, а вот его автомат стыдливо смотрел в сторону.
— У меня за спиной еще целый взвод отморозков,— сказал я.— Может, не будем друг другу грубить без повода?
— Не будем,— легко согласился он, опустил автомат к полу, и я тут же опустил свою помпу.
— Ты кто? — спросил я вполне уже миролюбиво.
— Я Гришаня, из «коломенских»,— услышал я ответ.
— Ты один?
— Тебе меня мало?!
— А где персонал этого заведения?
— Чего?
— Где тетки из садика? — сформулировал я вопрос проще.
— А-а. Ну, главная тут была, так она с Захаром договорилась, что мы пока здесь обоснуемся, чтоб не разобрали домик, значит, местные. Склад тут теперь у нас.
— А дети?
Он пожал огромными плечами.
— Детей я тут давно не видел. Разобрали по домам,
наверное,— сказал он равнодушно.
Я мягко тронул его за плечо и потянул к выходу:
— Чего? — удивился он, но пошел следом. …
Дети уже разбились на группы и играли по всему двору в свои незамысловатые, но очень шумные и подвижные игры.
— О-о-о,— сказал мой новый знакомец, изумленно осматриваясь.— Так ты меня этими отморозками пугал? Это да, это песец! — повернул он ко мне огромное веснушчатое лицо и улыбнулся.
Я очень рассчитывал на эту человеческую реакцию.
Из автобуса вылез Палыч и медленно пошел к нам, с откровенным неудовольствием глядя на громилу с автоматом.
— Ну что тут у вас? — спросил Палыч, глядя исключительно на меня.
— Знакомься, это Гриша,—представил я.— Он член коломенской преступной группировки. У них тут склад награбленного, как я понимаю.
— Не-е, мы по мелочи не мародерничаем,— обиделся Гриша, нервно дернув автоматом.— Здесь у нас спирт хранится, с Корыстовского завода. Они нам тридцать тыщ бутылок должны были, вот мы и забрали. А хранить негде. Ну, и нашли местечко-.
— Здорово,— зевнул Палыч, демонстративно разглядывая розовых хрюшек на фасаде.
Я понял, что договариваться придется мне — судя по настроению Палыча, он годился сейчас только на то, чтобы убивать, а мне это занятие уже изрядно поднадоело.