Пальцы нащупали мягкую кожу. Егор вытащил блокнот и нервно пролистал страницы. Нет, того, что он искал, на глаза не попалось. Тогда Лукошкин перевернул книжицу и хорошенько потряс. Тут же на пол выпала фотография, заметно поблекшая за столько лет. Случайно оставленная когда-то в дневнике, а потом намеренно убранная с глаз долой.
Лукошкин любовно распрямил небрежно загнувшийся кончик и охнул: на снимке образовалась белая полоса. Но, перевел дух Егор, она не затронула центральную часть композиции — застывшее мгновение одного дачного дня.
Теплое, зеленое лето…Велосипеды, сваленные на песке… Три улыбающихся человека смотрят в камеру. Егор, Лиля и Антон. Его Антон!
И что теперь с этим делать? Можно ли вернуть утраченное счастье?
Глава 28.
ПРИВЫКШИЙ, приступая к любому делу, обдумывать варианты и тщательно готовиться, Егор составил план. План повторного завоевания Лили.
Лукошкин сознавал, что на этот раз будет гораздо сложнее, чем тогда, когда он вызвался проводить домой девушку, с которой ночь напролет протанцевал в клубе. Тогда его действия, в том числе и смелый поцелуй в районе Ленинского проспекта, выглядели вполне логичными. Сейчас перед ним другая Лиля — взрослая, опытная, самостоятельная женщина, многого добившаяся в жизни, ее окружают разные люди, она имеет возможность сравнивать и неторопливо выбирать (или презрительно отбрасывать). Значит, Лукошкину понадобится больше времени, максимум терпения и упорства. Но он готов. Кстати, начать атаку труда не составит: есть блестящий повод для первого контакта.
Егор объехал знакомые букинистические магазины. И на Новом Арбате отыскал зачитанный множеством владельцев сборник стихов Константина Бальмонта. Жаль, без автографа поэта, но зато прижизненное издание. В магазине книжку любезно обернули в подарочную бумагу и предложили воспользоваться созданной для таких случаев службой доставки. Егор заплатил по счету, вписал в бланк адрес издательства, имя получателя и имя отправителя (чтобы никаких недоразумений по поводу дарителя не возникло), и поспешил домой. Ждать звонка.
Расчет оказался верным: женщина не могла не позвонить.
— Я поражена, нет слов, — твердила в трубку удивленная Лиля. — Огромное спасибо. Но… но объясни, пожалуйста, что это значит?
— Вчера ты поздравила меня с днем рождения, — произнес Егор заготовленный текст. — Специально испекла в качестве подарка торт. Мы болтали, поедая шоколадный десерт, и забыли, что ведь и у тебя одновременно со мной юбилей. День в день. И то, что ты держишь сейчас в руках, лишь запоздалое поздравление.
— Но подарок слишком дорогой, — возразила Лиля. — Мы вручили тебе всего лишь торт, а тут — букинистическая редкость.
— Не просто торт, — поправил собеседницу Лукошкин, — а любимое кондитерское изделие именинника. Поэтому и для тебя я специально постарался подобрать то, что ты ценишь.
— Но откуда…, — замялась Лиля, Егор удовлетворенно отметил, что женщина уже в четвертый раз повторяет отрицательный союз "но", что говорит о ее возрастающем недоумении, — Откуда ты знаешь, что я собираю библиотечку поэтов Серебряного века?
— Причем, прижизненных изданий, — подчеркнул сверх осведомленность о вкусах собеседницы Лукошкин. И нацелился продемонстрировать еще один аргумент в свою пользу. Осторожно, чтобы Лиля не услышала предательский шелест, Егор скосил глаза на лежащую рядом страничку и с хорошо поставленным, заранее отрепетированным придыханием начал цитировать: — "Есть в русской природе усталая нежность, Безмолвная боль затаенной печали"…
В этот момент — о, ужас!— любитель телефонных разговоров Чернилка, решив полюбопытствовать, кто на сей раз забрался в трубку к хозяину, запрыгнул на стол и уставился на вызывающе шуршащий листок. Птичка или мышка? А с другой стороны, какая разница: и Чернилка, подцепив когтем подозрительный предмет, ловко столкнул его вниз и погнал по полу. Егор, оставшийся без подсказки, запоздало погрозил животному кулаком.
— Безвыходность… э-э…горя, безгласность, безбрежность, — судорожно напрягая память, спотыкаясь, рискнул продолжить четверостишие Лукошкин: и зачем поэту понадобилось столько существительных? Нет бы попроще что сочинить. — Холодная высь, э-э… бередящие дали.
— "Уходящие", — раздался в трубке хохот Лили.
— Что?, — поперхнулся Егор: специально заданный Лукошкиным романтический настрой диалога летел в тартарары.
— У Бальмонта дали "уходят", — продолжала от души смеяться Лиля, — а не "бередят".
— Конечно-конечно, "Холодная высь, уходящие дали", — торопливо поправился Лукошкин. И как ему в голову взбрело ляпнуть "бередящие". Хотел блеснуть неординарными способностями и так по-дурацки влип! Егор сверкнул глазами на виновника неудачи, и кот моментально испарился из комнаты. — Извини, вылетело из головы. А что касается знаний того, что ты любишь, — Егор, стараясь завершить беседу в русле изначально заданного направления, придал голосу тембр загадочности, — обязательно объясню. Обещаю. Как-нибудь в другой раз.
Положив трубку, Лукошкин торжествующе сжал правый кулак и вскинул руку вверх: первый этап пройден, женщина заинтригована. Теперь приступаем к следующей фазе операции: визуальному контакту. Разыграем сценку под названием "Случайная встреча".
На подготовку постановки потребовалось три дня. Лукошкин провел рекогносцировку на местности, прогулявшись вокруг фирмы, в которой трудилась Лиля. Как он и предполагал, молодое издательство, стремясь произвести впечатление на клиентов, арендовало в центре дорогой старинный особнячок. Сотрудникам создали приемлемые условия для работы, но вот на оборудование буфета места не хватило. Люди вынуждены либо довольствоваться принесенными бутербродами (что категорически не приветствовалось, чтобы в коридорах не пахло колбасой), либо искать подходящее заведение снаружи. По оценке Лукошкина к категории наиболее "подходящих" относилась маленькая кофейня в соседнем доме. Заняв позицию на другой стороне улицы, Егор понаблюдал, как высыпают из дверей сотрудницы издательства, в какое время компанию им составляет Лиля. И что немаловажно, она выбирается на обед последней, и остается за столом в какой-то момент одна.
Лукошкин тщательно подобрал гардероб. Прежде всего, почистил ботинки. Влез в новые, еще ни разу не надеванные, аж поскрипывающие при ходьбе джинсы (штаны оказались тесными, не разношенными, но пару часов он как-нибудь вытерпит) и надел рубашку с коротким рукавом (он прокипятил ее с большим количеством порошка, чтобы ткань сияла нарочитой белизной). Не смотря на ноющую руку, от перевязи отказался. Конечно, у травмированного мужчины больше шансов удостоится сострадания, но в данный момент нужно произвести впечатление человека сильного, поборовшего боль. Ну, а определенную долю сочувствия, согласно плану, он и так вызовет.
Ровно в рассчитанный час Егор перешагнул порог кофейни.
Лиля, листая глянцевый журнал, допивала чай за маленьким столиком в углу. И хотя день стоял теплый, все пуговицы на ее блузке строго застегнуты. Деловая женщина.
— Лиля!, — развел руками Лукошкин. — Какая приятная неожиданность!
Лиля обернулась на голос, и, узнав недавнего именинника, заулыбалась:
— Егор?!
Лукошкин подошел к столику, облокотился о спинку рядом стоящего стула.
— Он же Гоша, он же Жора, он же Георгий, — вместо обычного короткого приветствия произнес Егор длинную фразу, возвращая Лилю к моменту их знакомства.
— Ой, не знала, что у тебя столько имен!, — удивилась женщина и, захлопнув журнал, убрала его на колени. — Как ты здесь очутился?
Лукошкин мысленно треснул себя по лбу: идиот, Лиля помнит лишь то, что произошло в этой жизни, а присказка Нелюбина звучала в прошлый раз. Поэтому нужного эффекта, на который рассчитывал Егор, она не произвела. Следует лучше обдумывать каждое слово.