— Куда мы двинемся завтра? — поинтересовался Давид.
— Мне нужно встретиться с кем-нибудь из дочерей бури.
— Зачем?
— Я спросила маму, известны ли им ответы на некоторые вопросы, и она сказала, что да, но они пока сами об этом не знают. Я думаю, сейчас самое время поговорить с кем-то из них.
— А если нет?
— Вернемся в Паленке. Ключ должен быть там. И если все это связано с окончанием Пятого Солнца по календарю майя, времени у нас немного.
— Твоя мать еще что-нибудь сказала о дочерях бури?
— Мне нужно поговорить с одной из них, чтобы найти маму.
— Тогда поехали в Медельин. Помнишь, той ночью в «Шибальбе», перед тем как ты убежала, я говорил — она ближе всего и, если интуиция тебе так подсказывает, я отвезу тебя к ней. Если к полудню или в начале второй половины дня будем в Гвадалахаре, возможно, мы успеем на какой-нибудь рейс до Боготы — прямой или через Мехико.
На том и порешили.
Ночь была прекрасна.
И жизнь, замершая на несколько часов, — тоже.
И она становилась еще прекраснее, когда их глаза встречались.
Особенно если не думать о том, что будет завтра.
Когда праздник завершился, бабушка и внучка ушли в хижину, а Давид отправился ночевать во внедорожник.
Несмотря на усталость, Джоа никак не могла заснуть. Извертевшись на тощем тюфяке, она решила выйти. На улице ей сразу бросился в глаза освещенный луной силуэт — Давид тоже не спал.
Вокруг была полная тишина. Убаюкиваемые ею, молодые люди могли простоять так до самого рассвета.
— Как ты? — нарушил молчание Давид.
— Сейчас — хорошо.
— Благодаря тебе я смог увидеть все это и проникнуться им. — Давид обвел рукой вокруг себя.
— Можно задать вопрос?
— Конечно.
— Кто ты?
Опустив голову, он ненадолго задумался.
— Не более того, что ты видишь перед собой. — И пожал плечами. — Разве что у меня есть мечта и я в нее верю.
— Это ты о них? — Джоа подняла глаза к небу.
— Да, — вздохнул Давид.
Он обхватил ее плечи и привлек к себе. Она не противилась. Наоборот — хотела прильнуть к нему каждой клеточкой своей кожи. Однако сама не сделала встречного движения, не обняла его. Просто осталась стоять в его объятиях, словно окаменела.
Давид, наклонив голову, внимательно посмотрел ей в лицо и поцеловал — в лоб.
И все.
Джоа продолжала стоять с закрытыми глазами. Может быть, она желала чего-то большего, совсем другого поцелуя. А может быть — нет, она сама не знала. Ничего уже не знала. Давид тоже замер.
Они вышли из оцепенения одновременно, словно пробудились ото сна.
— Доброй тебе ночи, — пожелал ей ее хранитель.
— Доброй ночи. — В улыбке Джоа светилась благодарность.
34
Наступило утро, пришло время прощаться. Все волновались.
Джоа не могла избавиться от мысли, что, возможно, видит бабушку в последний раз. Она такая старенькая… Возраст не подвластен даже ей, против него бессильна и магия шаманов, и природная несгибаемость уичолов.
Она обняла ее и поцеловала, стараясь не расплакаться.
— Ты сделала все сама — сама пришла, сама совершила путешествие на порог космоса и сама боролась за свою судьбу.
— Без тебя у меня ничего бы не получилось.
— Ищи, Акоуа, внутри себя. — Старая женщина держала лицо девушки в своих шершавых, как кора дерева, ладонях. — Ничего не отвергай, принимай все как есть, живи полнокровной жизнью. Ты — дочь звезд, и уже одним этим ты необычна. Живи и борись с гордо поднятой головой, и тебе нечего будет бояться.
Джоа расцеловала бабушку в изборожденные временем щеки и лоб.
Затем Уаянкаве обратилась к Давиду.
— Моя внучка сильнее тебя, — без предисловий начала она, — но пока не знает этого. Ты ей нужен. В случае необходимости ты должен дать ей свою энергию, дополнить ее собственную.
— Будьте уверены, я все сделаю.
— А теперь — ступайте с миром.
Они сели в машину. Джоа опустила правую руку в карман джинсов, нащупала красный кристалл, с которым нашли ее мать, и с силой его сжала.
— Поехали, а? — попросила она, боясь не справиться с комком, подступившим к горлу.
Давид включил первую передачу, и джип двинулся вниз, подскакивая на неровностях почвы. Жители деревни уже были на ногах. Многие махали им, приветствуя и одновременно прощаясь. Ватага ребятишек бежала рядом с машиной, испытывая, должно быть, чувство сопричастности к большому миру — столь редкое в размеренной и небогатой событиями жизни их мирка. Давид переключил на вторую и увеличил скорость.
Деревня осталась позади, за облачком дорожной пыли.
Охваченные легкой грустью, они ехали молча. Когда машина спустилась в небольшую лощину, и из-за гор во всем своем великолепии и сиятельной силе появилось солнце, Джоа нарушила молчание.
— Останови.
Солнце расцвечивало все вокруг веселыми красками.
Горечь расставания неожиданно прошла.
— Пожалуйста, обними меня, — негромко сказала она.
Повинуясь, Давид повернулся к ней и крепко обхватил ее своими сильными руками, заключив в сладостный плен.
Губы Джоа были полуоткрыты, глаза светились чистотой.
Оба полностью растворились в поцелуе — упоительно нежном и таком волнительном.
Когда они разомкнули объятия, все уже было иначе. Было до, и было после, и они это сознавали.
— Ты хоть знаешь, во что ввязался? — еле слышно произнесла Джоа.
— Да.
— Нет, ты не знаешь. — Тень озабоченности, проступившая на лице, не омрачила нежной улыбки. — Думаешь, знаешь, а на самом деле — нет.
— Хорошо, — согласился он. — Не знаю.
И вновь стал целовать ее, тихо, нежно, чувствуя, как она впадает в блаженное забытье.
— Только не говори ничего, — шепотом попросила Джоа, придя в себя.
— Я буду молчать, — тоже шепотом пообещал он.
— И давай поедем дальше. Будет здорово, если сегодня к ночи мы доберемся до Медельина. Нам для этого потребуется немало везения.
Она мягко освободилась от его объятий, откинула голову на подголовник и закрыла глаза. Давид завел двигатель и тронул с места.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Пятнадцать тысяч дней
(11—16 декабря 2012 года)
35
Удача сопутствовала им. Через шесть часов пути они прибыли в Гвадалахару, сдали автомобиль в аэропорту «Мигель Идальго» и успели на самолет, отлично состыковывавшийся в Мехико с рейсом на Боготу. Спустя пятьдесят минут они уже бежали по международному аэропорту «Бенито Хуарес» мексиканской столицы, торопясь на стыковочный борт, который отбывал через час пятнадцать. Из аэропорта «Эль-Дорадо» в столице Колумбии они вылетели в Медельин последним рейсом, в 22:30, и в 23:15 приземлились в аэропорту «Хосе Мария Кордова», расположенном в Рио-Негро, в часе езды от главного города департамента Антиокия.
— Кордова через букву «v», — отметила Джоа, очнувшись от дремы, когда шасси коснулись посадочной полосы.
До этого они почти не разговаривали, все еще оставаясь под впечатлением от поцелуя. Молча смотрели друг другу в глаза, робко, чтобы никто не заметил, обменивались прикосновениями рук, смущенно улыбались, как застигнутые врасплох подростки. Но эти взгляды, касания и улыбки заставляли сердца биться быстрее. Все время последнего перелета, из Боготы в Медельин, Джоа дремала, положив голову на плечо Давиду, который нежно поглаживал ее по щеке.