И, как назло, в воскресенье вечером, закатились глаза! Ненавижу этот невыносимый дискомфорт, когда пытаешься посмотреть себе под ноги, а глаза лезут на потолок! И можешь лишь любоваться голубым небом… Иногда эта фигня позволяла на время опустить зрение, но затем все возвращалось на круги своя. Просить циклодол, который помогает от подобных побочек от галоперидола, не стала. А то выписка оборвется, и останусь кукукать в больничных стенах.
Последние часы до выписки напоминали сущий ад. Глаза — то вернулись, зато зубы любезно напомнили о себе. Пришлось довольно долго промучиться с невыносимой болью. Уснула только под утро, под храп старушки — соседки, которую перевели на второй этаж пару дней назад.
Через час я проснулась.
За окном шел сплошной проливной дождь. Вдалеке гремела гроза. Я чувствовала себя как недобитое зомби, но нашла в себе силы и поплелась в ванную. Заметив на горизонте Жанну Геннадьевну — женщину с кудрявыми волосами, худенькую и со спокойным голосом, — тут же сделала довольное лицо и тут же забежала внутрь. Но медсестра с деланным равнодушием прошла мимо.
Я очень сильно заволновалась. Не дай бог она заметила что — то подозрительное. Все, труба.
После ванны я вернулась в палату и, высушив волосы, завернула их в полотенце.
На душе скребли кошки. От Сергея так и не было известия. Такое чувство, как будто он провалился сквозь землю. Сегодня его мама вернется с выходных. Думаю, стоит расспросить ее как следует: где Сергей, что с ним и что вообще происходит. Почему он сделал ноги. Я что, как — то не так на него посмотрела? Или что — нибудь не то ляпнула? Что происходит?!
Мне было очень тяжело и грустно, что Сергея больше не увижу. Лучше выброшу все мысли о нем. Тем более сегодня поеду домой! А значит, впереди обыденная жизнь и творчество, которое я забросила из — за предательства близкого человека.
Теперь я понимаю, что единственный мой близкий человек — это мама. Только ей можно доверять.
Я подошла к окну и начала вглядываться вдаль, стараясь заметить двух идущих по тропинке перед корпусом людей. Здесь росли сплошные кусты и деревья. Да еще капли стекали по стеклу! Сплошное марево!
— Шестнадцатое отделение, идем завтракать! — крикнула Екатерина Владимировна, дежурившая в тот день. — Мельникова, тебя это тоже касается! — воскликнула она, стоило мне пройти мимо.
— Да, да, иду…
На улице более — менее установилась нормальная спокойная погода. Дождь прекратился, но небо до сих пор закрыто сплошными серыми тучами. Стояла прохлада, и асфальт перед зданием потемнел, и на земле валялись листья, которые ветер сорвал с деревьев. Наступил июль. Середина лета. Но тепло, простоявшее всего ничего, тут же испарилось, словно его и не было.
Я с грустью посмотрела на календарь.
Одиннадцатое число.
Завтрак прошел в спокойной обстановке, и Екатерина Владимировна выпнула нас в медсестринскую, чтобы раздать лекарства. Перед кабинетом собралась большая очередь. Я простояла всего ничего, и, когда наступил мой черед, спросила:
— Екатерина Владимировна, меня сегодня выпишут?
Каждое утро в будни у медработников начиналось с небольшой пятиминутки, где Людмила Афанасьевна рассказывала, кого выпишут, а кому назначат другое лечение. Или направят на трудотерапию. Медсестры и санитарки же докладывали о состоянии пациентов в ночную смену и за время выходных.
И мне было страшно. Не дай бог все отменится.
Медсестра лишь молча кивнула.
В десять с копейками в двери отделения постучали.
— Это за мной! — позвала я Екатерину Владимировну.
На пороге стояли моя мама и Аня.
— Ждите. Сейчас вам выдадут выписку, и Наталья Владимировна отведет вас в главный корпус, — произнесла Людмила Афанасьевна, после того, как мама, оставив меня с сестрой, ушла в ординаторскую, писать расписку. Когда дело было сделано, я побежала за вещами в палату, которые, как назло не собрала, ибо мысли заняты Сергеем.
Накануне я позвонила ему, чтобы сказать, что уезжаю домой, но он так и не взял трубку. Я очень сильно расстроилась. Наши отношения уже как неделю закончены. Так решил Сергей, даже не поставив меня в известность. Я могла только догадываться, что послужило причиной такого поступка.
“Я уезжаю домой. Надеюсь, мы когда — нибудь увидимся. Если нет… То прощай”, - отправила я смс — ку Сергею и отключила телефон. Все равно не ответит и не перезвонит. Нет смысла ждать.
— Насть, ну ты там скоро? — позвала меня мама.
Аня уже удрала. Решила подождать нас в машине.
— Подожди! — меня остановила коллега по палате: невысокая женщина с длинными светло — русыми волосами. Ее подняли на второй этаж сравнительно недавно, и она уже успела со всеми подружиться. Только я не захотела с ней общаться, по понятным причинам. — Когда пойдешь по тропинке, постарайся не оглядываться. И выброси все те вещи, что тебе дали в больнице. Тогда ты сюда больше никогда не вернешься.
Я промолчала и побежала в фойе, где меня уже ждала мама.
— А вы чего сидите? — увидела нас Екатерина Владимировна и сильно удивилась.
— Ждем, когда нас отведут в главный корпус, — ответила не менее удивленная мама.
— Езжайте домой! Мы сами без вас все сделаем!
Мы с мамой переглянулись. И тут же покинули отделение, когда медсестра нам любезно открыла двери. Вышли из здания, и, проходя мимо первого этажа, заметила свою старую знакомую, с которой лежала буквально пару лет назад. Любезно постучала в окно и помахала ей… на прощание? Или же наоборот приветствовала? Уже сложно сказать, так как в то время мы пересеклись всего один раз, и то я была полностью погружена в свои мысли. Наверное я ее попросту не заметила.
— Вы мне теперь новые туфли должны, — возмущенно произнесла Аня, выглядывая из машины, перед этим открыв дверцу и угодив ногой в лужу. Ведь на том месте, где стояла машина Драного, была одна большая лужа. Да и парковкой его не назовешь — так, подобие. — Они что, не могли посыпать гравием? Поэтому это, блин, психушка, мать твою!..
— Не будешь надевать каблуки, — ответила ей моя мама. — Садись. — Она кивнула на заднее сидение.
Я первая пролезла в автомобиль, затем уже мама, тяжело пыхтя, удобно устроилась и громко хлопнула дверцей.
— Ну как лечение, Анастасия батьковна? — поинтересовался у меня Драный.
— Да все как обычно. Ничего не поменялось.
— Довезешь нас, не переживай, — хихикнула моя мать.
Машина двинулась с места.
— Так, молодые люди, — деловито произнесла мама, — давайте — ка заедем на Китайский рынок. Тут Мельников расщедрился, и я подумала, почему бы не заехать. Наберем пакеты да заедем в Панфилово. Там, говорят, сало вкусное. Айкина, ты же у нас любитель тоненького сала, — окликнула она мою сестру. — Купишь себе и съешь, пока твоего Айкина дома не будет.
— Давайте. Я за.
Я промолчала. Деваться — то было некуда.
…Аня была замужем с девятнадцати лет. Ее мужа тоже звали Сергеем. И на данный момент у них тринадцатилетний ребенок. Но в то время ему еще не исполнилось и шести лет. Никита ходил в садик, Аня, его мама, работала медсестрой в терапии. Фамилия, как вы поняли, у нее Айкина. По мужу. Девичья — Мельникова. У моего отца совсем другая фамилия. У нас с сестрой разные папы.
Сейчас сестра разведена.
Мы заехали на рынок, находящийся на другом конце Кемерово.
Китайский рынок “Дружба”. Вполне обычный базарчик, где китайцы вкупе с русскими продавали различные товары: одежду, технику, всякую утварь, мелочевку и еще куча всячины, которую можно было купить за копейки. Я уже достаточно давно туда не ездила после больницы, и не совсем помню, что где находится. Да и неважно, на самом — то деле.
Драный оставил машину на парковке и пошел в ближайший ларек отведать беляшей, а мы, святая троица, двинулись внутрь рынка. Большое здание из красного кирпича, внутри которого большое количество павильонов. Глаза тут же разбежались. Я смотрела по сторонам, стараясь что — нибудь приглядеть, но перед глазами все плыло. Не от плохого самочувствия, а от мыслей о Сергее. Он не выходил у меня из головы. Я уже мысленно проклинала тот день, когда мы познакомились. Его образ стоял перед глазами, поэтому ничего не замечала и пропускала любое слово в свой адрес мимо ушей.