Северянин затравленно оглянулся по сторонам.
Стоящие вокруг воины слушали Ханвальда без особого восторга, но одобрительно — Керуш не нравился никому. Северяне-наёмники считали себя великими воинами и потому придерживались правил на то, что можно и нельзя — каждый сам ставил себе границы и соблюдал их.
Но у Керуша границ не было.
— Сира Флавес понесла ущерб? — сказал Дахан. — Я заплачу — и за кровь, и за честь.
— Ты с дерева рухнул, что ли? — раздался чей-то голос из строя. — За честь платят только кровью, если это честь воина.
— Она ромейка, — возразил кто-то.
— А что, у ромейки чести не может быть? Она же не сира расфуфыренная какая. Саблю не для красоты носит.
— Во-во. С нами по-честному шла и по-честному билась рядом. Уважения, мож, и не заслужила ещё, но лезть к ней нечего.
— Вождь прав. У меня сестра и мать в копьеносицах. Что баба — это дело десятое, перво-наперво — она воин.
— А забить — это не слишком ли просто? Кишки ему надо выпустить.
— Крыса. На своих рыпаться решил.
— В выгребной яме шакала утопить! Только медленно, чтоб нахлебался, значица…
— Бей, — повторил Ханвальд. — Или доставай меч.
— Он мой брат, — сказал Дахан.
— Твой брат — дерьмо и ничтожество. Потому что только дерьмо и ничтожество полезет к женщине против её воли.
— А ты, можно подумать, в походе на полонянок не лез! — оскалился Дахан.
— Лично я — не лез. Мне и так давали. А кто лез — так то война, то добыча. А Флавес — не добыча. И я говорю тебе третий раз — БЕЙ. И больше не скажу. Не уследил за тем, что у тебя вместо брата — так хоть убери теперь за собой, либо… Доставай меч. И я выпущу кишки сначала тебе, а потом и этому уроду.
Из строя вперёд вышел старик лет шестидесяти с лишним. Невысокий, худой, с длинными седыми волосами и белесым левым глазом, через который шёл давний шрам. Но, несмотря ни на что — в добротной воронёной кольчуге и с секирой на плече.
— Вождь прав, — сказал шаман Ятьем. — Ты — нет.
И Дахан ударил.
Гонория, которую всё ещё трясло, до боли стиснула руку Ханвальда и попыталась отвернуться, но северянин немедленно тряхнул её.
— Нет, ты смотри, — негромко произнёс он. — Когда враг — не враг на поле боя, а твой личный враг — дохнет, это должно радовать. Потому что больше он ничего плохого тебе не сделает.
— Я просто хочу, чтобы это всё кончилось, — глухо сказала Флавес.
— Я сказал — смотри. Когда на кону честь — воин не бежит.
— А слабый воин?
— Ну, конечно, не всем же быть таким сильным, как я, но главное драться. А дралась ты нормально — я по роже этого ублюдка увидел. Это хорошо, это правильно… Но ещё правильнее сейчас влить в тебя кружку вина и отправить спать. Утра вечера мудренее.
Вот только возвращаться в дом Флавес отказалась наотрез, так что, почесав затылок, Ханвальд потащил её в лагерь, решив не дожидаться, когда Керуша забьют до смерти.
На удивление, но в окружении сотен людей, девушка почувствовала себе поспокойнее. Несколько раз к ней подходили другие воины, хлопали по плечу, грубовато подбадривали и обещали показать пару приёмов, которым учили сестёр.
Ханвальд собственноручно влил в Гонорию пару кружек вина, которые она выдула как воду без малейшего сопротивления. Отдал ей своё седло в качестве подушки и медвежью шкуру, а сам закутался в плащ и устроился неподалёку.
— Всё, спи, — пробурчал северянин. — Завтра ещё каких-нибудь варваров поймаем, снесём пару голов, и совсем успокоишься…
Флавес молча ворочалась, а затем затихла и негромко произнесла:
— Спасибо.
— Да всегда пожалуйста, — безмятежно ответил Ханвальд. — И, эт самое… Ты всё-таки подумай о замужестве. Жене рикса, между прочим, охрана полагается… Могу даже старшей женой взять, если ты так настаиваешь.
— Дурак, — проворчала Гонория. — Если думаешь, что я тебе немедленно отдамся в благодарность, то хрен тебе по всей морде.
— Может, и дурак, а всё одно — будущий рикс, — хмыкнул северянин. — Но, знаешь ли, такой ты нравишься мне больше.
— Такой — это какой?
— Язвительной. Огрызающейся. Прежней. Говорю тебе, дурында — выходи замуж уже быстрее.
— Чего прицепился-то?
— Ромеек ни у кого в жёнах нет — даже у риксов. Буду в авторитете. Все завидовать будут. А когда ты мне ещё и плащ из пиксельной ткани пошьёшь, а федералы автомат подарят…
Но Гонория уже не слышала бормотания Ханвальда — девушка уснула, и ей ничего не снилось. Что было неплохо.