Мама еле-еле улыбнулась и подсела ко мне. Неприятно лгать матери, которую не видел большую часть своей жизни... Я не один раз убивала не вооруженного человека... Я не могу посмотреть ей в глаза.
-Настя, все нормально?
Правду говорят, что родители даже на расстоянии чувствуют, что у их детей, что-то случилось. Это про Эльзу, но никак не моего папашу.
Я не знала, что мне ответить, ведь если я начну рассказывать всю правду, то она не захочет быть моей мамой. Мне очень повезло, что в этот момент в кабинет кто-то уверенно постучал.
Мама нехотя сказала:
-Войдите!
В комнату вошел... Олег, если я не ошибаюсь, они одинаковые!
-Мисс, наши солдаты схватили охранника и сейчас он в подвале! Вы будете присутствовать при допросе?
-Конечно!
-Мам... Можно с тобой?
Олег напрягся и пристально смотрел на меня. Видимо, он не верит, что девушка может быть военным. Моя мама тоже была в растерянности.
-Ты ранена...
-Это мне не помешает. Тем более допрашивать же буду не я.
Олег откинул автомат за спину и грубо сказал:
-Это зрелище не для глаз молодой девушки!
Ах так?! Я встала, держась за больную руку, и подошла к парню впритул. Ему пришлось сделать пару шагов назад, пока не уперся спиной в стену. Он нервно сглатывал и смотрел мне в глаза.
-Не для моих глаз? А ты видел, как умирает человек, которому взрывом оторвало ногу или руку, видел ли ты как человек кричит и корчится от заражения крови от нашего воздуха.
Я вспомнила про Павла и слегка задумалась. Олег воспользовался этой паузой, за плечо здоровой руки прижал меня к стене и, злобно посмотрев мне в глаза, сказал:
-Я видел то, от чего ты бы сошла с ума! Люди умирали от голода на моих глазах, погибали дети! Родители убивали своих детей, чтобы они не мучились и все это на моих глазах! Говоришь, что человек без руки и ноги? Я видел, как граната взорвалась под ногами мужчины!
Он сильно сжал мне плечо, на его глаза выступили слезы, но он смахнул их другой рукой.
-Так погибла моя семья. Так что не тебе говорить, кто, что видел или не видел!
Он кивнул моей маме и вышел из кабинета.
-Пошли со мной. И мне кажется, что вы подружитесь.
Она мило улыбнулась и взяла меня за руку. Мы прошли через весь дом и спустились в подвал. Мне было больно идти, но говорить о своей боли не в моих привычках, поэтому я только сильнее сжала руки в кулак и шла за мамой.
Подвал большой, темный и сырой. В центре стоит железный стул, над ним горит одна лампочка, на стуле сидит мужчина средних лет, лицо его в крови, руки завязаны за его спиной, ноги привязаны к ножкам стула. Его одежда грязная, кое-где капли крови, кое-где она порвана. Он ехидно улыбнулся и сплюнул кровь, когда увидел мою маму.
-Мм... Девчонок привели?
Один из военных, который стоял возле него, заехал ему кулаком в живот, от чего он скрутился, но тут же сел ровно и наклонил голову набок. Я стала в стороне, возле стола с какими-то железными принадлежностями для... Пыток?! Что?! И она говорила мне, что убивать плохо?!
-Твое имя!
Голос мамы раздался эхом по подвалу.
-Как хочешь, так и называй.
Он скрутил губы в трубочку и стал дразнить маму. Она сохраняла холодное спокойствие.
-Имя!
Опять та же мерзкая улыбка на его физиономии, но ответа не было. Я достала из ботинка ножик, подошла к нему впритул и наклонилась к лицу.
-Настя...
Мама начала волноваться.
Левую ногу я поставила между ног мужчины, в правой руке крутила ножик.
-Будем и дальше молчать?
Он тяжело сглотнул и дернулся к моему лицу. Я ожидала это и резко поднесла нож к его глазам.
-Ну давай. Чего остановился? Глаза у тебя два, не жалко ведь, зато поцелуешь меня, а?
Я повернула голову набок как он. Мужчина начинал злиться, однако страх взял верх.
-Бакер...
-Значит Бак? А фамилия?
-Луин...
-Молодец.
Я подошла к маме и шепотом сказала ей:
-Если твои солдаты его ударят, он замолчит. Продолжай допрос, только без физической силы.
Я выбежала на улицу, чуть не сбив с ног Юлю.
-У вас все нормально?
-Да... Прошу прощения...
Я побежала дальше. Не знаю почему, но я не могу больше оставаться на одном месте. Правую руку прижимаю к телу, бок ноет, но эта боль мне нравится. Я бегу по городу, по одиноким тихим улицам. Вокруг никого, только я и свобода. Я пробежала порядком километра и остановилась. Тяжелая отдышка захватила мои легкие. Бок адски болел, но я не думала про эту боль, поэтому почти не чувствовала ее. Рука начала кровоточить, повязка окрасилась моей кровью. Каждая мышца моего тела напряжена и легонько потягивает. Офигенное чувство. Я свободная, я могу делать что угодно, я могу свернуть горы!
На небе разошлись облака и тучи, но оно по-прежнему затянуто дымом, гарью... Смерть летает в высоте. Она ходит среди нас, она живет в нас. Тогда почему мы ее так боимся? Пытаемся отсрочить смерть и продлить жизнь? Ведь каждому суждено умереть, каждому. А мы все боремся и боремся за жизнь. Создаем какие-то нано технологии, заморозка человека и возрождение его через много-много лет, зачем? Коэльо Пауло в Алхимике изобразил человека, который смог создать эликсир жизни. Но зачем? Человек рождается, вносит свой, пусть даже крохотный, вклад в жизнь всего человечества и умирает. Был он плохим или хорошим, добрым или злым, общительным или замкнутым, веселым или грустным, каким угодно, он в конце концов умирает.