− Вы не поверите, я это видел, ведь я из …
− Да поверю, − простецки сказал хозяин кафе, − я же был на твоем творческом вечере, Слава.
− А? Как!? Так, наверное, я с вами по телефону разговаривал?
− Да, со мной. Иосиф, − представился мужчина.
− Как же, вы еще говорили… мол, мои рассказы и песни не понравились, − вспоминал я. − А почему? Что, так себе?
− Если честно, не понял, ты их читал и пел, будто наживку заглатывал… Может, и так себе. Но человек ты, Слава, судя по всему, интересный.
− А как у вас получилось переместиться?
− Видимо, как и у тебя, сбросил две копейки в автомат и набрал нужный год. Я набирал год рождения отца.
− Говорите, что это просто музей, а сами телепортнулись оттуда в наше время.
− Совершенно случайно… Никто об этом не знает. Я искал интерактивную скатерть образца две тысячи шестьдесят седьмого для своего кафе, и наткнулся на статью о первых телепортах, там и прочитал, что еще в начале двадцать первого века один из них установили в музее 60-х. А он у меня как раз под боком…
− Надо же… И у меня случайно. Да я еще промахнулся на сто лет.
− И со мной та же история, − кивнул Иосиф, − отец родился в 2034 году, а я попал к тебе в 2014-й. Что ж, будем считать, пока это просто музей с телепортом на везение. Ха-ха!
− Будем, − согласился я. − У вас есть что-нибудь попить?
− Я потом еще раз пробовал. Набирал 20-67. Ничего не получилось. Так ведь до сих пор и наши официальные телепортационные каналы перемещают лишь неодушевленные материи, телепортация людей и животных строго запрещена, результат не предсказуем, так что не болтай здесь об этом, − говорил хозяин кафе, наливая что-то в большую круглую кружку, похожую на супницу. Чуть охладил её в морозилке и подал.
− Что это?
− Коктейль называется «Сок Бетельгейзе». Это пили в 2067 году.
− А сейчас что пьют?
− Даже и не спрашивай.
− Простите, Иосиф, но буду спрашивать. Все-таки я на сто пятьдесят лет вперед попал.
− Дело житейское, − махнул рукой хозяин кафе. − Слышал я из новостей, что у нас тут одного киберактивиста случайно занесло в две тысячи трехсотый.
− И что там?
− Почти то же самое, всюду биолюди и активно заселяемый космос.
− Брр, − потряс я головой, − лучше расскажите про сейчас. На что тут обычные люди живут, как зарабатывают и чем расплачиваются в кафе?
− Электронные деньги еще никто не отменял, − отозвался Иосиф. − Но по сравнению с две тысячи шестьдесят седьмым с ними стало еще проще. Раз в пять лет проходишь салюс-тест на здоровье и получаешь пособие, если не злоупотреблял едой и стимуляторами. Сейчас все управленцы и интуитивные люди, поддерживающие режим общей позитивной вибрации, живут за городом натуральным хозяйством. Пособия нам выделяются на покупку того, что не можем воспроизвести или обменять сами. Образование, транспорт и медицина у нас бесплатные.
− А живут сейчас сколько?
− В среднем 120-140 лет. Одни живут в гармонии с природой, другие за счет технологий, позволяющих ежедневно считывать малейшие изменения в организме. Работы, которые ухудшают здоровье, механизированы. Да и вообще осталось очень мало работ, требующих присутствия человека.
− Но кто-то все-таки работает еще?
− Работают. Те, кого призвали, и кому этого очень сильно хочется. А это в большинстве те, кто хотят отправиться в космическое путешествие. Все работы на Земле в основном связаны с управлением и обслуживанием универсальных систем жизнеобеспечения.
− А космическое путешествие это дорого?
− Сгонять на пару дней на Луну, всегда пожалуйста. А настоящее космическое путешествие это очень дорого, нам с тобой не по карману. Нужно отработать несколько лет, и не за стойкой бара. Но среди людей желающих немного. Больше биолюди хотят…
− Кто?
− Биолюди.
− Это такие биороботы?
− Биороботы хороши были в две тысячи шестьдесят седьмом, у них не было чувств и прав. А сейчас, через сто лет, биолюди имеют те же чувства, что и мы люди, и такие же права.
− Кто же здесь всем этим заправляет?
− Те, кто заправлял, и заправляют. После того, как в конце девяностых прошлого века границы между государствами стали условными, наш мир изменился и ускорился в своем развитии. В две тысячи сто семнадцатом году объединили технологии. Позже, в двадцатых и тридцатых годах, были всеобщие глобальные движения против любых видов агрессии. Теперь за этим следят общественные выборные организации на местах. С того времени у нас не было ни одной войны или вооруженного конфликта. Конечно, технологии развиваются в несколько раз быстрее, чем мы, люди, и сейчас такие дела творятся, что, честно говоря, я и не в курсе всего.