VIII
Старуха была ему не рада. Дверь открыла не широко и в дом не позвала. Стала на пороге, расставив могучие ноги. Вид у неё был заспанный, седые волосы рассыпаны по плечам. Скорее всего, он разбудил её.
— Молока не дам, — начала она хмуро.
— Мне нужна ваша книга, — перебил он, и она сразу вздрогнула и проснулась. Лицо пошло пятнами, глаза заметались.
На улице была пусто, изнуренная работой деревня спала.
Она схватила его за руку и втащила в сени.
— С ума сошли? — прошипела она сквозь зубы. — С чего вы вообще взяли, что у меня есть книга?
— Я знаю, что она у вас есть, — ответил он, — и вы мне её сейчас отдадите.
— Ничего я вам не дам, вы не в себе. Уходите сейчас же.
— Если вы меня прогоните, — сказал он с трудом, потому что сердце поднялось к горлу и разбухло, перекрывая воздух, — я встану у вас под дверью и буду кричать. Я буду кидать вам камни в окна, и мне все равно, что со мной сделают, а уж с вами — тем более.
— Неблагодарный вы человек, Умник, —медленно произнесла старуха. — Всё забыли. А я много сделала для вас когда-то.
«Когда-то и ты была другая», — подумала Умник, — «живая, жалостливая, нежадная, без амулетов, без плясок, без стыдного этого корыстного шарлатанства.
Тогда ты ещё правда хотела помочь. Три дня просидела у Мартины и постели и плакала вместе со мной, когда она умерла. А теперь ты больше не плачешь. Давно уже не плачешь». Только говорить все это было незачем. И потом у него не было времени на разговоры.
Старуха скрылась в сумрачном своем доме, недолго погромыхала там чем-то и вернулась, протянула ему затрепанный ветхий томик с выпадающими листами.
— Вот, — сказала она с ненавистью, — держите. Но если вы попадётесь, если вас кто-нибудь увидит… вы понятия не имеете, чего мне стоило достать её.
IX
Добравшись до дому, он зажёг свечу и разложил по столу разрозненные, жёлтые от времени странички. Он был неосторожен и знал это, но осторожность не имела больше значения.
“Эпилептический припадок сопровождается… тонические конвульсии, резкие сгибания конечностей… вследствие избыточного слюноотделения… некроз пальцев, омертвение участков... чёткая граница между чёрной и розовой кожей… у больных сахарным диабетом…”
Мелкие буквы расползались как муравьи, тонкие строчки издевательски прыгали. Он был близко, совсем близко. Ответ прятался прямо у него перед носом, но старые глаза отвыкли от чтения и не служили ему. Взять бы сейчас припрятанный старостин бинокль, выломать линзу…
Белка застонала во сне, и он вскочил, едва не опрокинув свечку, подбежал и склонился над ней. Девочка как будто стала ещё меньше, ещё прозрачнее, верхняя губа задралась, лоб блестел от пота, левая ладонь распухла и почернела почти до самого запястья.
— Не стал я её вязать, — негромко сказал Кузнец со своей лавки. — Жалко. — Или думаешь, надо?
— Нет, — ответил Умник. — Не надо. Пускай поспит.
Он вернулся к столу, придвинул свечу поближе и снова начал водить пальцем по строчкам. Прятаться теперь было незачем.
— Слышишь, дед? — спросил Кузнец из темноты. — Поможет эта штука твоя?
X
Проснулся он от того, что снаружи кричали. Свеча догорела, закапала воском бесценные старухиные страницы, затёкшая спина занемела. Он с трудом поднял голову, оттолкнул стол и встал, оглядел комнату. Лунный свет лился внутрь через крошечное окно.
На полу лежала скомканное одеяло. Белкина лежанка была пуста.
Крик повторился, набрал силу, соединяясь с другими голосами, и он бросился вон из избы, столкнувшись в сенях с Кузнецом, огромным, жарким со сна. Они побежали по пыльной улице, прохладной от трассы, мимо соседских огородов и крепкого старостиного дома с крашеным петухом на коньке крыши, и старик отстал поначалу, потому что ноги никак не хотели слушаться, а из легких к горлу поднимался жидкий огонь, но тут Кузнец встал, как вкопанный.
Она успела пройти далеко, почти до самой церкви. Даже издали с двадцати шагов легко было разглядеть, что это снова не Белка, а та, другая, которая прошлой ночью укусила мужа в плечо, а после попыталась разбить себе голову. Залитая холодным лунным светом в длинной измятой рубахе, она шла медленно, неловко задирая ноги и судорожно взмахивая руками, подпрыгивая и дёргаясь, как будто маленьким этим слабым телом неумело управлял снаружи кто-то другой, как будто к щиколоткам её и запястьям привязаны были верёвки, и кто-то невидимый дёргал за них сверху.