– Вон оно что. От такой жизни, матушка Россия, нет ли у вас галлюцинаций? Не мерещится ли что?
– Нет, батюшка, Бог миловал… Другой раз быват, правда, сядет он возле уха: «Выпей да выпей».
– Кто?
– Кто-то вот есть, батюшка. «Выпей да выпей». Иногда-то говорит так.
– И хорошо слышно его?
– Явственно так слышно. И как-то он в оба уха сразу: выпей да выпей… Иногда-то.
– Раз в месяц?
– Раз в день.
– Понятно. Ну что же, матушка, я могу сказать вам? Ресурсы еще есть у организма. Горбатость пройдет со временем. Зрение, в общем, нормальное. Вы не туда смотрите, матушка, я справа от вас. Что бы я вам еще посоветовал? Вам обстановку надо сменить. Съездить на Гавайские острова или на Багамские. Вы последний раз где изволили отдыхать?
– Я, батюшка, последний-то раз отдохнула в Афганистане.
– Вот оно что!.. В общем, больше положительных эмоций. И еще, матушка, вот что – пищу разнообразьте. День – молочная, день – овощи, фрукты, день – мясо, день – рыба, день – разгрузочный… голодаете.
– Кто бы, батюшка, мне раньше-то сказал. Я ведь как заладила – разгрузочный и разгрузочный. А надо, видишь, чередовать: день разгрузочный, день – голодать.
– А самое главное, матушка, вот что! Это очень важно. Почаще бывайте на свежем воздухе.
– Почаще-то я задохнусь, батюшка.
– Почему?
– Так ведь все кругом засрали… Я извиняюсь, батюшка, видно, не так сказала-то. Да мне велели: врачу все говори как есть.
– Все, матушка, больше ничем не могу вам помочь.
– Идтить мне?
– Идите.
– И значит, вот как ты велел: чаще дышать, и все пройдет?
– Да…
– Ты, батюшка, запиши мне на бумажке, что дышать надо, а то я позабуду. Век за тебя Бога молить стану – тако легкое лечение прописал: дыши, и все. Прощай, батюшка. Спаси тя Христос… Нешто сходить еще к йогам? У их, сказывали, и дышать не надо.
Честь и достоинство
У меня последняя неделя такая выдалась замечательная! Что-то необыкновенное!.. Изнасиловать никто не пытался, не грабили, не раздевали.
У меня как раз на неделю отгулов накопилось, и я из дома не выходила. А завтра опять на работу. Или ограбить попытаются, или изнасиловать – не знаешь, как одеваться, каждый раз проблема.
Меня тут женщины послали даже в МВД поинтересоваться прогнозом преступлений, чтобы заранее знать, чего ждать.
Я позвонила, договорилась о встрече. Приезжаю – генерал встречает. Сразу меня к лифту:
– Прошу вас.
Смотрю – никого кругом. А еще не старый такой генерал.
Говорю:
– Я на другом лифте поеду.
Он:
– А что случилось?
Я говорю:
– Я на другом и еду, чтобы ничего не случилось.
Он покрасне-ел! Стыдно стало.
– Ну что вы, что вы!
Я говорю:
– Что – что вы? Сами же советуете вместе с мужчиной не ездить.
Он:
– Здесь МВД. Я – замминистра внутренних дел!
Я говорю:
– Не мужчина уже, что ли?
Он:
– Хорошо. Поезжайте одна. На пятый этаж. Я пойду пешком.
Поднимаюсь – он уже там!.. А-а?.. А поехала бы я в лифте одна с таким шустрым?
Заходим в кабинет.
– Слушаю вас внимательно. В чем дело?
Я говорю:
– Я от имени всех женщин. Или мы отделяемся от вас и живем автономно, или что-то делайте. Так больше нельзя! Грабят уже на пороге дома.
Он говорит:
– Обещаю вам – к двухтысячному году у каждой нашей женщины будет ин-ди-ви-ду-альное средство защиты чести и достоинства.
Я говорю:
– Конечно, хорошо бы нам иметь хоть какое-нибудь средство защиты чести, а то же ничего нет. Ходим, кто с чем, сказать кому стыдно.
Одна у нас вот с такой маленькой тяпкой. Пристанет кто-нибудь, она его тяпает. Другая с шилом, третья с гантелей на цепочке, у четвертой клизма с пудрой.
Одна таскала с собой гарпун. Но это хорошо на крупного мужчину. Тут ей как-то попался мелкий, она тыкала, тыкала, час гонялась за ним, не могла попасть.
Сейчас женщины начали раскрашиваться под окружающую среду. Но это уже опасно. Мужчина идет, думает: куст или тумба? Вдруг: «А-а-а!» – много инфарктов.
Лучше краситься в ядовитые тона или нашими духами душиться – запах отпугивает.
Еще низкий поклон нашей легкой промышленности, такие платьица стали шить – надеваешь, и уже никто не хочет тебя ни грабить, ни насиловать.
Но это же, – говорю, – товарищ генерал, все не выход. К моей близкой подруге приходит как-то ночью… муж! В парике. Решил разыграть ее. Она достает из-под подушки отечественное средство защиты чести… И этой сковородой!.. Трехкилограммовой! Представляете себе… как у нее рука устала уже в первые двадцать минут?!
В общем, все, что они тридцать лет копили, ушло на его лечение.
Что это за жизнь? Когда она кончится?
Генерал руку на сердце положил, говорит:
– Я не я буду! Клянусь, к двухтысячному наши женщины вообще забудут, что такое честь и достоинство!
Не знаю, сдержат они слово. Пойду, а то уже поздно. Мне тут, слава богу, рядом. Сейчас мимо помойки, где недавно нашли расчлененный труп, сразу через сквер, где вчера стреляли из минометов, и я у себя в подъезде… где сегодня утром милиционера раздели.
Власть и Мафия
– Ну, здравствуй.
– Здравствуй. Смотри в сторону, будто мы не знаем друг друга.
– Смотрю… Ай и постарел ты! Ай и поседел! На дедушку стал похож. Помнишь дедушку-то, который у большой дороги жил?
– Как не помнить?.. А и ты не помолодел!
– На нервах все, на обещаниях.
– Дети как?
– В университетах… американских. Твои где?
– Мои там же… преподают.
– Ай и пожирнел ты! На бабушку стал похож. Помнишь бабушку-то, которая в лавке работала?
– Как не помнить?.. А и ты не похудел!
– Да ведь без движения все. Сижу и говорю – вся работа.
– Отложил на черный-то день?
– Отложил в Цюрихе, в центральном банке.
– Хороший банк… То мой банк. А и полысел ты! На папу стал похож, когда он в ЦК КПСС работал. Помнишь папу-то нашего?
– Нашего папу из ЦК КПСС я не помню.
– И я нашего папу не помню.
– Ладно, хорошего понемножку. Свиделись – прощай. Нельзя нам вместе на виду – бросается, что близнецы, разговоры пойдут.
– Прощай, братка. Вот как развела нас жизнь. А ведь с одного начинали.
– Не горюй, братка, говорят, одним и кончим.
Летучка
– Что с культурой?
– С культурой плохо.
– Ё-п-р-с-т!
– Нравственность падает.
– Да ты что?! Ах ты бёныть!
– Упала уже.
– Да твою мать! Да как же так?
– Не поднять уже нравственность.
– Нет, я падлой буду, в натуре, я нравственность подниму. Даю три миллиарда.
– Бугор Иваныч, ты – человек! А то уже дошли – стреляют на улицах.
– Вчера?
– Всегда.
– Вчера не мы.
– Вчера не вы, а позавчера…
– Даю четыре миллиарда.
– Бугор Иваныч, о тебе песню сложат. Наркотики уже вовсю ходят.
– В Москве?
– Везде.
– В Москве не мы.
– В Москве не вы, а в Санкт-Петербурге…
– Даю шесть миллиардов.
– Бугор Иваныч, на шесть миллиардов мы фильм снимем, будем его в кино показывать. И, Бугор Иваныч, фильм не коммерческий про проституток, а элитарный.
– Про кого?
– Про пидарасов. Ты будешь в главной роли.
– Даю десять миллиардов!
– Бугор Иваныч! За десять мы тебе памятник поставим в центре Москвы!
– Не надо.
– При жизни, Бугор Иваныч! Памятник от интеллигенции.