– Восточная мудрость, замешанная на банальной хитрости.
– Пожалуй. Главное, им удавалось сдерживать приверженцев радикального ислама. Попытки фундаменталистов захватить власть и установить в Северном Халифате свои порядки не прекращались, а превратить ястребов в голубей до сих пор еще нигде и никому не удавалось.
– По-любому, к прежней Европе возврата нет. Чудес не бывает.
– Без вариантов. Что там теперь творится, не знаю. Дэвид поведал мне все это около двадцати лет назад. Но остальной-то мир существует. Видимо, на старой Европе свет клином не сошелся. Умерла, так умерла. Но даже вспоминать об этом тяжело. Понимаю Дэвида.
– А соседи халифата его не боятся?
– А ты как думаешь?
– Думаю, опасаются.
– Это мягко сказано. Возникла щекотливая ситуация. Кое-кто из бывших младших братьев СССР, вернее, из их руководителей и не слишком далеких политиканов, освободившись от коммунистических оков, переусердствовали, бесстрашно показывая России язык, как олицетворение своей полной независимости. Это был заметный прогресс по сравнению с кукишем в кармане.
– А причем тут Россия?
– Она же была правопреемником СССР, да и показывать больше было нечего и некому, а очень хотелось. В случае чего в обиду бы не дали Европа, а также их новый самый старший брат за океаном. И тут такой конфуз.
– Не плюй в колодец, из которого может быть еще пить придется!
– Вроде того. Россия в рамках созданного при ее участии Координационного Совета – системы международной безопасности обеспечивала контроль границ халифата. Восточная Европа входит в зону ее ответственности, и на территории сопредельных с халифатом стран были размещены средства оперативного реагирования. Протестов с их стороны не последовало. Разбираться с «язычниками» Россия и не собиралась. Это противоречило и духу, и букве принятых ею обязательств. С внутренними делами каждая страна должна разбираться сама. И мышиная возня прекратилась.
– С этим все ясно. Интересно, аборигены в Европе еще остались?
– Не знаю. Теперь разве что те, что решили ассимилироваться.
– Ты серьезно?
– А почему бы и нет? Человек – самый непредсказуемый представитель животного мира. Примеров тому масса. Здесь у нас они на каждом шагу.
– Я забыл, что мы тоже его представители. Только почему не все законы природы на людей распространяются?
– У природы много загадок, и не все поддаются объяснению. Да и люди очень разные.
– И ты так спокойно об этом говоришь? Из-за этих загадок ты столько лет провел в тюрьме. Прости, что напоминаю. Ты готов им это простить?
– Нужно разобраться, кому это «им»? Меня засадили в тюрьму не гуляющие под ручку великовозрастные мальчики-колокольчики из города динь-динь или эти официантки. Сами они не страшнее одуванчиков.
– Ты что, в религию ударился? Готов подставить другую щеку?
– Ни во что я не ударился и ничего никому подставлять не собираюсь. Но здесь, как и везде, все решает, обычно, власть, а не народ. Это не одно и то же. Ты не согласен?
– Если это так, то как быть с известным высказыванием, что каждый народ имеет то правительство, которое заслуживает?
– Полностью с ним согласен. Но, например, наши «цветные» к своим правителям особых претензий не имеют. И те, ничем не рискуя, приговорили меня и продемонстрировали народу, что беспощадны к его врагам. Вот если бы они своих прижали, или жить цветному народу стало бы хуже, то тогда ему осталось бы только жаловаться на себя или скинуть правителей.
– Как гладко у тебя получается. Это все Оксфорд.
– Не без этого. В споре не всегда рождается истина, но приемы риторики оттачиваются.
– Значит, я у тебя спарринг-партнер, и это просто интереснее, чем бой с тенью?
– Ну вот, обиделся. Своих не узнаешь?
– Так это было шуткой?
– Отчасти. Но не лишено смысла. Говоря про народ и его правителей, ты абсолютно прав. Верно на все сто процентов.
– Хоть с чем-то согласился. А то я решил, что ты вернулся к «оттачиванию». Это Европа тебя достала.
– Достала она себя, а мне ее просто жалко. Жалко и тебя, которому пришлось выслушать эту невеселую лекцию. Не слишком удачный ответ на твои системы контроля. Но и ты проявил завидное терпение.