– Что – все?
– Про вас со Светой все знаю. Что ты спишь на матрасе. И вообще… – Мама помолчала. – А ты думал о том, что за срыв президентской программы парней отправляют на принудительные работы, а девушек отдают в женские исправительные колонии? Ты знаешь, как Свету там будут исправлять?
– Мама…
– Скоро семнадцать лет, как мама! – Она встала и протянула Артему несколько купюр. – На столике в прихожей телеграмма из Белого города. Там заболел твой дядя.
– У меня есть дядя в Белом городе?
– Нет, но это не важно. С этой телеграммой тебе продадут туда билет. Пересадка на русский поезд в Болотном Колодце. У вас есть справка о достойном выполнении президентской программы, вас отпустят вдвоем… если вы скажете, что ненадолго, только попрощаться с дядей…
– А что потом? – спросил Артем. От волнения у него сел голос, он говорил хрипло – как отец на каких-то старых сохранившихся записях.
– Вы уже большие, – сказала мама. – Я в вас верю. Денег, конечно, у нас нет… но ты парень умный. А Света находчивая. Может быть, я к вам приеду… потом.
Артем кивнул. И сказал:
– Только Рекса, мама, мы заберем с собой.
Пограничник смотрел на Артема строго и неприязненно.
– Чего удумали – жинка едва брюхо тягает, а вы в гости собрались?
– Дядя умирает, – сказал Артем. – Попрощаться хочет, на жену мою посмотреть. Он же не виноват, что судьба его так забросила…
– Не виноват, так надо было возвращаться, – пробурчал пограничник, но все-таки поставил штамп в паспорте. – А то погонятся за красивой жизнью…
– Да разве там жизнь красивая? – удивленно сказал Артем. – Там же Россия!
Пограничник криво ухмыльнулся и внушительно пояснил:
– Понимать надо – город приграничный. Они там витрину своей суверенной демократии устроили, чтобы нас смущать. Так что с умом себя ведите. На провокации не поддавайтесь, о политике не разговаривайте, рты не разевайте… А собаку-то зачем с собой тащите? – В голосе пограничника вдруг возникли подозрительные нотки.
– Так это ж дядькина собака, – нашелся Артем. – Тоже пес помирает… пусть хозяина увидит.
– То верно, – решил пограничник. – Идите…
Артем и Света двинулись к русскому поезду. Артем тащил чемодан и поддерживал Свету. Света держала поводок Рекса.
– Сползает, – неожиданно сказала она.
– Светочка, нам чуть-чуть… – прошептал Артем.
– Артемка, совсем сползает… прости…
Тугая подушка, набитая гречневой шелухой, выпала из-под платья – и Света мгновенно превратилась из беременной женщины в тоненькую испуганную девочку. Пограничник разинул рот.
– Светка, беги! – закричал Артем. И, бросив чемодан, кинулся к поезду вслед за ней.
Проклятое колено никак не хотело сгибаться. Он полубежал-полупрыгал, вслед за ним топали ботинки пограничников. Света уже вбежала в вагон, втащив за собой Рекса, и теперь испуганно смотрела из-за плеча проводницы и русского пограничника. В вагоне было тепло и приятно пахло. Играла музыка. Чистый ясный голос пел: «Но пока мы только дети, нам расти еще расти… Только небо, только ветер… Только радость впереди…»
– Не уйдешь, уклонист! – ревел за спиной пограничник. Потом послышался звук падения и ругань – пограничник споткнулся о подушку, и это дало Артему несколько драгоценных секунд.
– Артемка! – кричала Света. – Быстрее!
Артем уже слышал за спиной тяжелое дыхание. Последним усилием он вцепился в поручни и забросил ноги на решетчатую ступеньку. В плечи тут же вцепились – но Артем держался крепко.
– Он на российской территории, – строго сказали над головой. Щелкнул затвор автомата. Пограничник, матерясь, отпустил, и Артем поднялся в вагон. Русский пограничник посмотрел на него и сказал:
– Ne boisa, hlopec. Mi teba v obidu ne dadim. Ti govorish po russki?
– Da, – ответил Артем. – Ya russkiy.