– И какую же гадость вы собираетесь ему подстроить? Бомбу подложить?
– Ага! – бодро подтвердил Тихуша. – Акустическую.
И вновь указал на гаджет в руках Громовицы.
– Стоп! – скомандовал Треплев, хотя все и так давно стояли, словно бы не решаясь приблизиться к дому вплотную. – Правильно ли я вас понял? Отшибленные боятся шуметь под стеной, чтобы не потревожить покой этого вашего… композитора…
– Нашего! – всхохотнул Тихоня. – Ну ты сказанул…
– … а вы, тихушники, – продолжал Антон, пропустив реплику мимо ушей, – хотите, значит, этот его покой нарушить?
– Ну!
– Скажем, подложить под дверь врубленный динамик?
– Под дверь? – Тиш опасно усмехнулся. Скинул с плеч рюкзачок и достал моток широкого скотча. – Да нет, зачем под дверь? Под дверь – тихо… Прям в кабинет! На всю ночь!
– А выключит?
– Обездвижим.
– А сигнализация?
– А нет сигнализации!
Антон открыл было рот, однако сказать ничего не успел – услышал вскрик Громовицы. Обернулся. Оказалось, Тихуша улучил момент и выхватил из рук девушки злополучный гаджет. Та кинулась отнимать, но дорогу ей отважно заступил субтильный Тихоня. Похититель же, отбежав на десяток шагов, вскрывал устройство.
– Э! – сурово одернул Треплев. – Молодежь! Вы как с дамой обращаетесь?
Тихуша захлопнул крышку и вскинул сияющее мурло.
– Работает! – заверил он. – Порядок!
С композитором молодые люди, следует признать, справились вполне профессионально – не то что давеча с Антоном Треплевым. Враг человечества номер два даже не успел вскочить со стула. Оставалось лишь зафиксировать жертве конечности с помощью скотча и залепить рот.
Разумеется, старшие товарищи пытались помешать юным террористам, но те оказались куда проворнее. Когда Антон с Громовицей, взбежав на второй этаж, ворвались в кабинет, все уже было кончено.
А сигнализация, кстати, так и не включилась. Возможно, взаправду отсутствовала.
– Идиоты… – прошипела Громовица и в бессильном отчаянии оперлась плечом на косяк.
Озадаченно помаргивая, примотанный к стулу композитор крутил крупной лысеющей головой. Особо испуганным он не выглядел, чего, кстати, никак не скажешь о юных диверсантах. Похоже, ребята сами ошалели от собственной дерзости и удачливости.
Когда-то был у Антона Треплева котенок. Звали его Лап. Выпущенный однажды во двор, кинулся он в плотную стаю голубей и, к изумлению своему и восторгу, действительно поймал одного. Поймать-то поймал, а что с ним делать дальше? Но пока Лап соображал, голубь (солидная крупная птица) стукнул наглеца сгибом крыла по носу и, освободившись от слабеньких объятий, с достоинством улетел.
Так вот выражение, оттиснувшееся на лицах трех Тихонов, живо напомнило Треплеву тогдашнюю очумелость кошачьей мордашки.
Комната была погружена в полумрак, тлел один ночник да помигивал огоньками музыкальный центр, издававший тихое подобие той какофонии, с помощью которой отшибленные совсем еще недавно гоняли пятерых тихушников по всей окрестности. Приглушенный долбеж был беспомощен, как взятый в наручники бандит.
Видимо, не только избыток средств побудил композитора отхватить столь огромную территорию под дачный участок. Бытовала в старину такая мера длины – переклик. Иными словами, расстояние, одолеваемое человеческим воплем. Так вот, надо полагать, радиус владений составлял переклика полтора.
А с другой стороны, как иначе? Сочинять лучше в тишине – даже если сочиняешь что-либо оглушительное.
– На фиг ты ему рот залепил? – буркнул Тиш, пытаясь хотя бы командирским тоном вернуть себе уверенность.
– Чтоб молчал… – робко отозвался Тихоня.
– А кто услышит?
Клейкую ленту, коей были опечатаны уста композитора, оторвали, но возвращенным ему даром речи тот воспользовался не сразу. Еще раз оглядел с интересом незваных гостей, пожевал губами и внятно произнес:
– Ну-ну…
Помолчал и добавил:
– Может, лучше чаек поставим?
Зря он это добавил. Предложение принято было кое-кем за издевательство, каковым, возможно, и являлось.
– Чаек? – взвился Тихоня. – Будет тебе чаек!
Вопреки общепринятому мнению, чем трусливее человек, тем беспримернее его отвага, поскольку в критические моменты рассудок у подобных субъектов отключается, а стало быть, жди подвига. Тихоня наверняка был трусоват и, как следствие, чрезвычайно опасен. Выхватив у Тихуши динамик, он неистово предъявил его обездвиженному.
– И что? – с любопытством осведомился тот.
– А вот что… – страшным предсмертным шепотом ответил ему Тихоня – и нажал клавишу.
Это в замкнутом-то пространстве! Нет чтобы поставить устройство на таймер, а самим быстренько покинуть место преступления… Казалось, мир лопнул по швам. Содрогнулся огонек ночника, мигнули диодики на ящиках музыкального центра. Композитор – и тот поморщился. Террорист же выронил динамик и медленно в три приема опал на ковер. Как застреленный.