Тополь посмотрел на меня как на психически больного.
— Это, Вова, в мире нормальных людей, по ту сторону Периметра, «характеризует нас с хорошей стороны». А здесь, в мире сталкеров, где правят бал жадность, жестокость и насилие, поход в Зону за щенком — признак либо слабохарактерности, либо бабской сентиментальности, либо вообще профнепригодности. Тут и за людьми-то не всегда возвращаются. Тебе ли этого не знать!
— Нашел пионера, — отмахнулся я. — Короче, я все понял. Жди!
Я допил «Ягермайстер», встал и решительной милиционерской походкой направился к бару.
— Борхес, есть дело: проводник надобен. Плачу штуку условных. Выходить надо не позже ближайшего утра. Согласен?
— А идти-то куда?
— В Железный Лес.
— Это в смысле на Подстанцию? — уточнил Борхес. По его кислой мине было видно, что место это не ассоциируется у него с радостью и весельем.
— Ну да.
— Две штуки.
— Через мой труп.
— Штука восемьсот.
— Костя меня убьет.
— Штука семьсот.
— Полторы.
— Режешь без ножа, — вздохнул бармен. — Кстати, у Борхеса был такой рассказ. Назывался «Форма сабли». Он кончался словами «А теперь презирайте меня!». Так вот я себе футболку с такой надписью закажу, если за полторы с вами на Подстанцию сейчас потащусь.
— Штука шестьсот и по рукам, — вздохнул я.
Так Борхес стал нашим проводником.
Глава 3. Зомби в погонах
It go one, two, three, four, five, six, seven
No man wanna die, everybody want Heaven
«7th Heaven», The Prodigy
— Что-то не нравится мне эта тишина, — проскрипел я, когда мы вышли к берегу, поросшему какой-то особенной, ржаво-бурой осокой в человеческий рост.
Мы топали уже восьмой час. Вечерело. Нервы мои были на пределе.
Ну я-то ладно — известный невротик. Но и Тополь начал ныть: мол, пора остановиться на ночлег.
Наш проводник тоже был не в лучшей форме. Он даже прекратил читать нам лекции об особенностях творческой манеры своего латиноамериканского тезки. И это, конечно, было не к добру.
— Потерпи чуток. Через восемьсот метров будет надежное место. Что-то вроде погреба при коллекторе сточных вод. Я там всегда ночую, — сказал Борхес, вытирая со лба пот.
— Погреб? Погреб ист гут. Обожаю погреба! Потому что в них…
Но закончить свою глубокую мысль я не успел. Прямо передо мной из мутных вод болота выросла фигура.
Человеческая.
Точнее, зомбическая.
Фигура имела башку. А башка — лицо. Искаженное гримасой неописуемой в своей дебильности злобы. Но крика не последовало: изо рта зомби вместо звуков истекла такая же мутная зелено-серая водица.
— Ну и гадость, забодай тебя излом… — пробормотал я.
Секунда — и рядом с первой фигурой материализовалась вторая.
Плюх! И еще одна! Гаже и злобней двух предыдущих.
Я, разумеется, сразу отскочил назад, стаскивая с плеча автомат и без особого вдохновения переставляя предохранитель-переводчик режимов стрельбы на непрерывный огонь. У меня за спиной раздался высокий и по-мальчишески звонкий голос Борхеса:
— Шуметь не хочется. Давайте-ка попробуем просто убежать.
— И то верно. Чего патроны тратить? — согласился Тополь.
При этом все-таки свою ультранавороченную FN 2012 он не только снял с предохранителя, но и зарядил мощнейшей подствольной гранатой картечного действия.
Между прочим, хотя сейчас об этом говорить вроде как и не очень к месту, эта FN 2012 была штурмовой винтовкой мечты. Способная уложить двенадцать бронебойных пуль калибра 5,56 в круг размером с пол-ладони на дистанции в пятьдесят метров, FN 2012, таким образом, останавливала в броске самого тяжелого псевдогиганта, а если требуется — пробивала сквозную брешь в двойной кирпичной кладке из добротного советского силикатного кирпича.
Само собой, дорогая она была как сатана. Но это уж как всегда.
Тем временем мы, последовав совету нашего проводника, побежали. Конечно, не так быстро, как хотелось бы — ведь и устали, и стереглись аномалий. Чтобы не влететь с разбегу в свежую зыбь, Борхес все время посматривал на экран детектора «Велес», да и мы Костей клювами не клацали, исправно швыряя гайки. Но даже на такой скорости мы оторвались бы от любых зомби, если бы их было только трое.
Увы, они лезли из болота, как будто пчелы из улья.
Впереди на тропе выросли пять новых силуэтов!
Их тела мерзко блестели от болотного ила, а ноги по колено были измазаны бурой глиной. Они явно принадлежали к тому же, неведомому мне ранее подвиду зомби-утопленников.
Непрошеные гости были безмолвны. Только время от времени они как бы слегка сблевывали болотной водой и в движениях у них наблюдалась особенная, зловещая плавность.
Но и явление этой гоп-компании не представило бы для нас серьезной угрозы — если бы только, рассыпая стену камышей в невесомый прах, на тропу не вылетела грандиозная жарка лимонно-желтого цвета.
Желтая жарка, друзья мои, реагирует на две вещи: металл и движение.
Мы мгновенно застыли — в тех самых нелепых позах, в которых застало нас явление этого бродячего несчастья. «К нам едет ревизор», так сказать.
В ту же секунду слабый восточный ветер окончательно стих. И жарка тоже остановилась, покачиваясь в воздухе ровно на полпути между нами и пятеркой бодрых утопленничков.
С минуту царила густая кладбищенская тишина. Но вот за нашей спиной раздалось зловещее чавканье: нас неумолимо догоняла та утомительная троица, от которой мы только что убежали.
— Напоминаю: никому не шевелиться, — сказал я.
Не то чтобы я думал, что Борхес не видит жарку. А просто так. Для проформы.
Опасности со всех сторон. И поделать ничего нельзя. Пат. Надо же что-то говорить, чтобы скрасить это беспонтовое положение?
Нас спас Борхес.
Когда стало ясно, что программа «никому не шевелиться» нас не спасает, ведь троица зомби из камышей вот-вот настигнет нас и употребит на ужин, Борхес, шустро выпутавшись из лямок тяжелого рюкзака, во все лопатки бросился к воде.
Жарка, помедлив секунду, поплыла за ним с хищной неумолимостью одной из самых опасных аномалий Зоны.
Как ни странно, Борхесу удалось выиграть спасительные мгновения.
Вот он уже, расплескивая брызги, несется через мелководье… Вот он бросается на живот, словно нетерпеливый купальщик… А вот уже и скрылся под водой полностью!
Ну и шустрый! Кто бы мог подумать?! А ведь я всю жизнь считал его тормозом!
Бабах! — это взорвалась жарка над тем местом, где только что скрылась голова Борхеса.
«Интересно, выжил или нет?» — пронеслось в моей голове.
Но досматривать этот волнующий эпизод с купанием до самого конца нам с Костей было некогда.
Мы как по команде заняли положение для стрельбы лежа с упором.
В качестве последнего Тополь использовал рюкзак Борхеса. А я — выдвижные подствольные сошки. Я же говорил, что мой АК-47 тюнингован по-королевски!
Лежали мы, конечно, валетом. Мне достались трое из камышей. А Тополю — пятеро из второй партии.
Костина штурмовая винтовка FN 2012 залаяла первой.
А мой «Калашников», выпустив хорошо если пять пуль, вдруг дал позорнейшую осечку! Так что пока Костя буквально размалывал в кашу нежданных гостей, я боролся с затворной рамой своего автомата, вполглаза наблюдая за тем, как мои клиенты, разъяряясь все пуще от звуков стрельбы, устрашающе плотной серой массой несутся прямо на меня!
Каюсь: потерял самообладание и действовал как перепуганный отмычка.
Перехватив автомат за ствол, я с маху, по-хоккейному, ударил ближайшего зомби прикладом. Это хотя и лишило тварь половины черепа, еще больше раззадорило ее.
Утопленник, стремительно сложившись в три погибели, выбросил свои уродливые костистые руки вперед и вцепился прямо в мой ботинок. Какова наглость, вы скажете!
Стерпеть такое ваш Комбат никак не мог. Ибо брезглив и агрессивен по своему характеру.
Продолжая дурить, я перехватил «Калашников» левой рукой за цевье и ударил зомби сверху вниз прикладом в темя.