По моим щекам потекли слёзы…
Только сейчас я поняла, как давно уже не плакала. Не потому, что не хотелось: я запрещала себе это делать. Даже дома, даже там где меня никто не видит. Потому что считала это недопустимым проявлением слабости.
Теперь же я не чувствовала того отвращения к себе, которое испытывала в те минутные проблески жалости к себе, лишь облегчение.
Если бы Герман спросил, почему я плачу, я бы не смогла ответить. На меня нахлынули воспоминания, чувства перемещались, мысли смазались, как свежие краски на картине. Слёзы же смывали их, как дождём, внося ясность, четкость, простоту.
Стоп. Я что, только что похвалила дождь?
Не успела я обдумать эту маленькую странность, как произошла ещё бо́льшая. Герман обнял меня. Я уткнулась носом в его шею, почувствовав чужое тепло. От него пахло чем-то свежим, чистым… надёжным?
Я готова была так простоять целую вечность. Не хотелось ничего говорить, а он ничего и не спрашивал и требовал объяснений. Казалось, он понимает меня. Абсолютно.
-Тише, - прошептал он мне в ухо. Голос у него дрожал. Мне показалось, что он тоже плачет. Просто показалось.
-Тише, Кира, тише, - продолжал он, - всё будет хорошо, ты в безопасности.
Я вздрогнула. Кира? Я отстранилась. И пусть я не собиралась расспрашивать его об этом, момент был упущен. Сделалось жутко. Будто нас стало… трое.
-Пойдём дальше? – осторожно спросила я, боясь смотреть ему в глаза.
В ответ он взял мою руку и пошёл к выходу с территории. Я не сопротивлялась. Не знаю почему, знаю только, что готова идти за ним хоть на край света.
========== 22.06 - 12:13 “В офисе” ==========
Я сидел на холодном камне ограды набережной и раз за разом перечитывал последние слова Киры, при этом не понимая ни слова. В голове крутилось: «Она же звонила!» Внутри всё скручивалось в огромный комок ненависти к себе от мысли, что я мог услышать её голос, отговорить её, мог спасти её, если бы только ответил на этот чёртов звонок! Если бы был рядом, если бы был дома!
Столько «если»… Мир расплывается, трещит по швам, в голове её смех, её взгляд, её улыбка. Почему, Кира?.. Почему?..
Я задрал голову к небу. С губ невольно срывается это «почему», а в ответ мне светит солнце, поют птицы, смеются люди, гудят машины, пыхтят теплоходы, жизнь идёт своим чередом, будто ничего не случилось, будто всё в порядке. Это так… раздражает! Дыра в груди разрастается, мысли становятся вязкими как смола, а внутри… пустота. Дыхание перехватывает. Кажется, вскоре случиться что-то непоправимое…
Внезапно зазвонил телефон. Я ошалело посмотрел на него, будто он из другого мира. Отчасти, сейчас это так и было.
-Да, - я не узнал собственный голос.
-Герман, доброе утро. Почему ты не отвечал на мои звонки?
Я горько усмехнулся. Отец как всегда в своём репертуаре. Клянусь, конец света будет, но он не оставит своих церемоний.
-Кажется, вы ошиблись номером…
Очень не хотелось спорить с ним, вообще слышать его голос. Только не сейчас.
-Что за детский сад, Герман! Немедленно приезжай ко мне в офис! Вещаю трубку.
-Стой! – почему-то мне захотелось думать, что ему не всё равно. – Ты ведь уже знаешь, так?
Последовало напряжённое молчание.
-Да.
-И после этого ты тащишь меня в свой вонючий офис?
Я вспомнил, что напился. Видимо, алкоголь развязал мне язык.
-Ты что, пьян? – догадался он.
-Уже почти нет, - это правда. Ночь выдалась на удивление холодная, шёл дождь. Может, у меня из-за температуры в голове туман, а может из-за алкоголя, а может и всё сразу.
-Скажи мне, где ты, я вышлю за тобой машину.
-Я на набережной, - ответил я, назвав точный адрес, зная, что спорить с ним бесполезно, к тому же меня совсем не радовал этот разговор, и хотелось поскорее его закончить.
-Оставайся там, за тобой скоро приедут.
И он повесил трубку.
-Ага, и я тебя люблю, пап.
Офис – ужасное место. Маленькое пространство с кучей народу и вечным недостатком кислорода. Я не согласился бы там работать и за миллионы, не то что за те жалкие копейки, что платят этим людям здесь, больше походящим на кротов. Но сейчас я был готов находиться где угодно, даже в этом отстойном месте. Лишь бы не дома.
Я представил себе его сейчас. Площадка огорожена, двери опечатаны, а по полам, о чистоте которых так радела Кира, ходят полицейские в своих больших грязных казённых ботинках.
Я мотнул головой, отгоняя от себя далеко не самые светлые мысли, и заметил, что мы уже приехали.
-То есть как не будут искать?! – от возмущения я аж вскочил со стула.
-Герман, успокойся и сядь, пожалуйста, - отец, как всегда спокойный и рассудительный, сидел в кресле за столом в самом центре просторного и, наверное, самого большого в этом здании, кабинета.
-Пригрози им, как ты умеешь! Они не могут бросить дело! Это же их работа!
-Они делают всё возможное! – слегка повысил голос он, а это означало только одно – он очень зол, но не думаю, что только я стал тому причиной. – И я не говорил, что этим делом не будут заниматься! Но доказательства самоубийства на лицо.
-Какие, к чёрту, доказательства! Я знаю её! Она не могла сделать это ни с того, ни с сего! Не могла, понимаешь!?
-Откуда ты знаешь? Пускай мы думаем, что знаем человека, но ты не можешь залезть к нему в голову и узнать о чём он думает, не можешь залезть к нему в душу.
-Да пошёл ты со своей философией! Может для тебя люди и марионетки с прописанными алгоритмами поведения, но я – не ты! Я чувствую людей! Я бы понял, если бы что-то было не так! Самоубийство?! Что за бред! Я не верю!
-Успокойся наконец! Перестань вести себя как нетерпеливый ребёнок! Полиция со всем разберётся. Им просто нужно время. Ещё и дня не прошло! Так что сядь и выслушай меня!
Я застыл, часто дыша, но не придумав ничего, чтобы ответить, потерев нос, растерянно опустился обратно в кресло.
-Это, конечно, печально, - всё тем же спокойным голосом продолжил он, - я понимаю, но я не за этим позвал тебя сюда. Ты знаешь, что я собираюсь сделать тебя наследником этой кампании, но для этого мне нужно большего участия от тебя в нынешних делах, так что я хочу, чтобы ты присутствовал на сделке с нашим будущим партнёром в пятницу…
Он ещё минут десять не переставая говорил о делах. Я не верил своим ушам. Он что, шутит?
Если бы. Кажется, мой отец родился без чувства юмора; ему не знакомы радость, любовь, доброта, сочувствие.
Я усмехнулся.
-На секунду показалось, что ты переживаешь за меня, - проговорил я.
-Что? – продолжая свой монолог, он даже не заметил ни моей странной улыбки, ни моего состояния, если он вообще умел замечать нечто подобное.
-Ты закончил? Прекрасно.
И не дожидаясь его ответа, я поднялся с кресла и направился к выходу.
-Ты мне ничего не ответил, - произнёс он вдогонку.
-Правда хочешь узнать, что я думаю? – я на секунду замер перед дверью и, обернувшись, сказал:
-Тогда слушай: меня тошнит от тебя и твоей кампании.
Я покинул ненавистный кабинет, хлопнув дверью. Давно мечтал это сделать. Но как только я вышел, то тут же в коридоре наткнулся на Влада.
-Герман, - увидав меня, произнёс он. – Ты как?
-Лучше не бывает, - я не мог смотреть на его сочувствующее выражение на лице, хоть такое и не часто увидишь.
-Понимаю, тебе сейчас тяжело… - он опустил свою руку мне на плечо.
-Понимаешь?! – воскликнул я, резко выпрямившись и сбрасывая его руку.
Почему-то этот жест и эти слова вывели меня из себя. Хотя, может, это побочное ощущение после встречи с отцом.
-Понимаю, - прищурился он. – Хоть моя мать и не покончила с собой, мне знакома боль утраты.
Сделалось неловко. Я совсем и забыл об этом.