Я лежала и смотрела на небо. Оно было синее-синее, как мои глаза. Уже устала звать на помощь, слезы давно высохли, а внутри была пустота. Теперь понятно, чем воняло от Скунса - вокруг меня были эти цветы, и именно от них несло кислятиной. Я устала бороться и хотела просто, чтобы это все быстрее закончилось. Вдруг послышались шаги, повернув голову, увидела бежавшего в мою сторону Микки.
- Эй, Моника, ты жива? - спросил парень и начал развязывать мне руки, вытащил кляп. - Нам надо скорее уходить отсюда. Здесь воздух отравлен этими цветами, а это смертельно.
Он помог мне подняться, и мы начали спускаться с горы. Я спросила, где Скунс.
- Во время драки меня кто-то стукнул сзади по голове, а Скунс сбежал. У него есть сообщник. Тебе надо быть осторожней.
И только Микки сказал о том, что местный дурачок сбежал, как нам преградили дорогу двое - Джон и Скунс. Два психопата спелись, даже не удивительно.
Мужчины без слов бросились в драку. Микки был ниже Скунса на голову, но его кулак отправил противника в нокаут сразу. Вот с отчимом придется попотеть, он же бывший боксер, знает, куда бить, сил правда с вечными пьянками не должно остаться. Джек врезал Микки в шею и тот потерял равновесие и упал. Отчим уселся сверху на парня и начал наносить удары по лицу. Я схватила камень и ударила в голову мерзавцу. Не стоять же мне в стороне! Осмотрев аккуратно Микки на наличие повреждений, я решила идти за подмогой, так как парень не приходил в сознание. У самой глаза закрывались, к ногам будто гири привязаны. Уже поняла, что это так цветы влияют на организм - словно все жизненные силы из организма вытягивают. Посмотрела телефон Микки, связи нет. Предварительно, как могла, связала двух придурков и пошла вниз. Связь появилась только у невзрачной маленькой таблички, указывающей в сторону горы "Кантэ". Вызвала полицию и стала их дожидаться. Вдруг сзади подошел Микки, закрыл мои глаза своими руками.
- Прости, Моника. Я вынужден так поступить. Это должно когда-нибудь закончится. - Сказал в самое ухо и закрыл мой рот тряпкой, смоченной чем-то жидким и вонючим.
Я пришла в себя, будучи привязанной за ноги и руки к четырем железным кольям, которые были забиты в землю. Потом еще долго буду лежать там одна, сначала пытаться освободиться, но поняв, что не смогу, принять действительность, успокоиться и ждать своей смерти. Или это мне показалось, что всё длилось очень долго. До последнего вздоха в моих ушах будут звенеть слова Микки, его рассказ, почему он так поступает:
- Видишь ли, Моника, это началось еще очень давно. Очень-очень давно на месте нашего городка проживало племя, было оно очень замкнутым, не пускало чужаков, но пришли захватчики и хотели прибрать эту территорию себе, так как под горой было много золота. Племени нечем было себя защитить, и тогда бог Цицу рассыпал на горе семена этих цветов, так кантийцам удалось отстоять Кантэ, используя маленькие красные бутоны вместо стрел. Им цветы вреда не приносили. Захватчики ушли. Жрецы в благодарность богу принесли себя в жертву, их было 21. С тех пор Цицу требовал жертвы уже более десяти раз каждые 50 лет по 21 человеку. В этот раз я обещал, что буду приводить только тех, кого выберет именно он, и жертвоприношение закончится навсегда. Ты его последняя жертва. Он обещал уйти."
Рассвело, туман покрыл гору и меня вместе с ней, опять стемнело, тишина, умиротворение природы. А сегодня у меня день рождения. Забавно то, что и день смерти тоже. Слышу фразу у себя в голове: "Теперь они могут жить спокойно... следующие 50 лет! 21 раз человечество принесет мне в жертву своих детей, и только после этого я уйду". Полдень. Солнце ярко осветило все вокруг, ненадолго ослепив меня. А дальше пустота. Вот только была боль, разрывающая тело на атомы, и пропала, растворилась, вместе со мной, снова принося покой кантийцам на следующие 50 лет.
Они вздохнули с облегчением. Хорошо, что Цицу принимает в дар людей, которые не являются местными жителями. Труп двадцать первой был похож на старую ветхую тряпку, который найдут через несколько дней, но узнать в нем Монику не представлялось возможным.
***
Вырезки газет и старые фотографии покрывали полностью одну стену в небольшой темной невзрачной комнате. На многих из них было изображение горы с подписью «Кантэ», на других – фото или зарисовки изуродованных, будто высушенных, тел с места преступления, которым на всех изображениях являлась Кантэ. Стол, стул и диван для посетителей – вся мебель, что была в этой комнате. На столе горела лампа, которая рассеивала по помещению слабый свет. Мужчина средних лет вглядывался в одну из многочисленных газетных статей за 1970 год, приклеенной точно посередине среди других, в которой писалось: