— Да нет, все в порядке. Ты молодец.
— Спасибо, — с явным облегчением произнес аппарат, нервно крутнув лопастями, и добавил: — Если не шутите, конечно.
— Ага, я оказался прав! — обрадовался я подтвердившейся догадке насчет пикников — на дне пакета обнаружилась рюмка. Ну конечно, откуда действительно природоохранному дрону было знать о настоящей трапезе человека, если он всю свою сознательную жизнь наблюдал исключительно пьянствующие на природе компании.
— Только прошу вас: не мусорите в лесу, хорошо? — попросил квадрокоптер. — А то я устал выносить объедки и пустую тару. И не шумите сильно.
— Обещаю, — клятвенно заверил я его, выкладывая снедь перед собой и любовно размещая ее на пакете. Затем вдумчиво протер футболкой несколько жирную рюмку, свинтил с бутылки алюминиевую пробку и плеснул себе грамм тридцать. Поднял. — Ну, будь здоров!..
Квадрокоптер оказался на удивление интересным собеседником, хотя и несколько однообразным, в смысле, зацикленным на природе, что и понятно. Зато он знал очень много о повадках зверья, птиц и жизни насекомых — любознательность его не ведала предела. Немало любопытного за свою бытность он почерпнул от человека разумного. Когда аппарат не на шутку увлекался повествованием, в его речи нет-нет, да и проскальзывали эмоциональные междометия. Но мне было наплевать. Я, раскрыв рот, внимал ему, потому как никогда не мог представить себе, насколько интересны могут быть рассказы о природе. И, разумеется, потихоньку подливал себе и закусывал — рюмкой, понятно, дело не обошлось. Сами понимаете, нервы на пределе, расслабиться нужно.
И когда к нам внезапно, ломясь сквозь заросли, пожаловали трое полицейских (оказалось, этот дурень винтокрылый зачем-то припер мой мобильник и по нему удалось отследить мое местоположение, о чем я узнал гораздо позже), во мне, как в песне, «было… семьсот на рыло». Ну, почти семьсот, если быть точным — бутылка оказалась ноль — семь без пары рюмок. Возможно, полицейские специально дали мне хорошенько нализаться, чтобы спокойно взять тепленьким и малоподвижным. Ну откуда им было знать, этим неучам, что в возбужденном состоянии алкоголь действует не так, как на заурядного забулдыгу. И искусственный интеллект их любимый, похоже, не предупредил.
В общем, квадрокоптер слинял первым. Я на него не в обиде, конечно. Во-первых, все рано или поздно этим бы и закончилось, в смысле, полицией. А во-вторых, ну сами посудите, какой из дрона воитель, тем более, природоохранного. Зато я взялся за дело с удвоенными силами, потому как портить мне отдых с задушевной беседой я позволить им никак не мог. Смутно помню, что, как и в какой именно последовательности происходило, но сначала я по-человечески попросил их убраться восвояси и не поганить мне своим присутствием праздник души. Вполне ожидаемо они пренебрегли моей просьбой, а один еще пихнул меня в бок своей грязной туфлей, мол, вставай и пошли. Ну, я и пошел! Насколько помню, хотя и довольно туманно, я каким-то образом содрал со своего обидчика туфлю и принялся колотить полицейского его же туфлей почем придется. Остальные двое бросились ко мне в попытке оттащить меня от моей жертвы. Да где там! Я рычал как лев и отбрыкивался от них почище сварливого коня. Потом меня вдруг взяла злость, что двое на одного, и тут уж я разошелся окончательно. Кому-то из них досталось огурцом промеж глаз, еще одному салом по сусалу — я его тщательно и со смыслом размазал по ненавистной оскаленной физиономии. До пустой бутылки я дотянуться не успел. Мне на голову упала дубинка, и в глазах полыхнули звездочки. Настала ночь…
Глава 6
Пробуждение мое оказалось вдвойне безрадостным, поскольку мне было жутко плохо после выпитого, а еще я обнаружил себя лежащим на жестком лежаке напротив небольшого зарешеченного окна, из которого на грязный бетонный пол изливались потоки солнечного света. Отлежанные бока ныли, и еще кто-то противно гнусавил нудную песню. От этого завывания сводило челюсти. Вставать не хотелось, но жажда заставила меня подняться с нар.
С большим трудом усадив затекшее непослушное тело, я потер ладонями опухшее лицо и похлопал глазами — будто песка в них насыпали. В тесной камере кроме меня никого не было, а гнусавый голос доносился из щели под потолком — пели в другой камере. Ну и слава богу. Только соседа мне сейчас еще и недоставало для полного счастья. Рядом со мной на столе стояли кружка и тарелка, в тарелке — ложка. Все было алюминиевым, потертым и немного погнутым. Протянув руку, я взял кружку, поднялся с кровати и прошел к крану, вделанному в стену над облезлым, в ржавых потеках умывальником. Нацедив из крана полкружки теплой невкусной воды, я напился, вернулся к своим нарам и уселся на них, вертя пустую кружку в руках, затем приложил ее к горячему лбу. Металл приятно холодил кожу. В голове начали, будто нехотя, ворочаться мысли, и я вдруг ясно припомнил, что натворил. Картины в моей голове проносились со скоростью пулеметной очереди. Я тихонько застонал и уронил руки на колени. Ох, что теперь будет! Это ж мне за все мои грехи не меньше пожизненного дать могут…