— Тут вот к тебе пришли, — ткнул я за спину большим пальцем.
Самсон повел пятачком, но разглядев заглянувших в дверь представителей правопорядка, презрительно фыркнул и закрыл глаза. Дети, окружавшие его, продолжили чесать хряку внушительное пузо, отчего тот окончательно разомлел и взялся подергивать лапами, едва слышно повизгивая при этом.
— Так, — сказал капитан. Похоже, ему еще ни разу в жизни не доводилось видеть воочию свинью подобных размеров. — Это он? — вопрос был адресован сержанту.
— Так точно! — отчеканил тот, расправляя плечи. — Он самый.
— Не кричи, — поморщился капитан, наконец решившись войти в хлев. — Пахнет тут у вас…
Помимо Самсона в сарае имелся еще загон с курами, у противоположной от лежбища хряка стены громоздились одна на другой клетки с кроликами, уписывающими за обе щеки зелень, еще один свин с более скромными габаритами — тот скромно жался к стеночке за сеновалом — и коза, недовольно поводящая рогами.
— И чем же, по-вашему, вот эта туша, — капитан ткнул пальцем в сторону хряка, скривив губы, — столь редка? На мой взгляд, так обычная жирная свинья.
— Вы неправы. Это исчезающий вид, — ответил Степан, качая головой, будто был разочарован подобной неосведомленностью капитана о свиньях. — Турополье.
— Как-как?
— Турополье, — повторил Степан чуть громче, будто боялся нарушить покой Самсона. — Порода такая.
— И как же они исчезли? Не иначе, с помощью ножа и вилки? — пошутил капитан.
— Кхе, — сказал сержант, пряча улыбку в кулаке.
— Стыдно, товарищ капитан! — сказал я. — Нельзя с таким пренебрежением относиться к животным.
— Хм-м, — тот смущенно почесал кончик носа.
— Прошу вас занести эти сведения в протокол! — настоятельно потребовал я.
— Да, конечно, — промямлил в ответ капитан, вынимая планшет из подмышки, и обернулся к Степану. — Повторите еще раз его породу, если вас не затруднит.
Тот повторил — затруднений, разумеется, здесь никаких возникнуть не могло.
Капитан опять очень долго тыкал пальцем в планшет, сосредоточенно хмуря брови и сопя, затем опустил его.
— Кстати, заметьте, — добавил я, — хряк абсолютно безобиден. И даже на вас не реагирует, — я повернул голову к сержанту, с некоторой опаской разглядывающему Самсона. Сержант задумчиво жевал губу и дергал двумя пальцами застежку молнии своей форменной куртки.
— Почему это «даже»? — мгновенно вскинулся тот, явно оскорбившись.
— Ну как же! Вы его гоняли, пинали, ругали.
— Неправда, я его не пинал! — помялся сержант, затравленно глядя на капитана.
— Плохо, товарищ сержант. Очень плохо, — продолжал я методично добивать его. — Вы не любите животных? Складывается впечатление, что в вас нет ни капли сострадания к братьям нашим меньшим.
— К меньшим ли? — многозначительно хмыкнул в усы капитан.
— Нет, почему же! Очень даже есть, — чувственно взмахнул руками сержант.
— Сержант Пименов у нас очень сострадательный человек, — заметил мне капитан, похоже, уловив, куда я гну. — Он подкармливает бездомных кошек и собак.
— Значит, кошек и собак ему жалко. А свиньи ему не нравятся, — кивнул я. — И поэтому их можно пинать и гонять.
— Нет, почему же! — опять повторил сержант. — Я очень люблю… всех животных.
— Мне кажется, этот вопрос не имеет ни малейшего отношения к данному конкретному делу.
— Нет, почему же! — возразил я ему фразой сержанта — только бы не подумали, будто я над ними издеваюсь… — Имеет, и еще какое! По-вашему, раз свинья — значит, ее можно пинать, гонять, толкать. Обзывать свиньей некультурной. Я вас правильно понял? Если бы в парке бегала, к примеру, собака или кошка и приставала к прохожим, то сержант отвел бы ее в сторонку, приласкал и накормил. А свинья — это так, грязная жирная образина. Прости Самсон.
— Уи-и! — дернул хряк лапой и повращал глазами.
— Видите?
— Все, хватит глупостей! — несколько повысил голос капитан. — Я вас понял. Мы обязательно разберемся в этой несправедливости.
— В таком случае внесите все сказанное мной в протокол.
— Повторите! — потребовал капитан и расплылся в коварной улыбке.
— У вас плохая память?
— Нет, но от этого дела у меня уже голова идет кругом. Не хотелось бы что-нибудь напутать.
Мне пришлось припоминать, что я ему наговорил за последние десять минут. На этот раз фразы выходили короткими, деловыми и слишком сухими, на мой взгляд. Не было в них той чувственности, которую я вкладывал в экспромт. Впрочем, так даже лучше звучало: лаконично, четко, по-конторски — то, что как раз и нужно интеллекту. Я даже представлял себе, как трещат по швам его электронные мозги, переваривая весь объем полученной от капитана информации, противоречащей здравому человеческому смыслу. Но он ведь не человек! Откуда ему знать, что есть глупость несусветная, а что — истина.