От грустных мыслей меня отвлек шум двигавшейся по улице вереницы автомашин. Я подскочил на кровати и по пояс высунулся в окно.
Глава 5
Волосы у меня на голове зашевелились в предчувствии того, что машины, следовавшие в сторону дома Степана, имеют какое-то отношение к глупейшему посланию, соображенному вчера «на троих». Я соскочил с кровати и заметался по комнате в поисках штанов и рубахи, спешно оделся и выбежал на крыльцо.
Чисто отмытые сапоги стояли в уголке за дверью — похоже, и тут баб Валя поспела. В данный момент она копалась на грядке, что у самого угла изгороди. На машины — ноль эмоций.
Я влез в несколько тесные сапоги и, притопывая ими на ходу, поспешил за удаляющимися транспортами. Несколько из них я опознал как принадлежащие телеканалам — городскому, областному и, кажется, паре центральных, — другие были без опознавательных знаков, и могли быть как группой сопровождения телевизионщиков, так и представительскими машинами с очень крупными чиновниками внутри. Да, как ни странно, но при современном укладе жизни еще остались чиновники, но это были, скорее, обладатели почетных синекур, нежели действительно важные шишки, от которых что-либо зависело.
Когда я, запыхавшись, наконец добежал до дома Степана, машины уже кольцом окружили дом, и из них, гомоня, выбирались люди. Множество людей. Одни держали в руках микрофоны, другие пристраивали на штативы съемочное оборудование, третьи отдавали какие-то короткие команды, а четвертые просто глазели на дом, проявляя при этом явное недовольство и нетерпение. Пока я размышлял, стоит ли приближаться к дому или все-таки лучше постоять в сторонке, боковое окно в доме Степана распахнулось, и из него, невидимая прибывшим и скрытая кустарниками, выбралась фигура. Я не смог разглядеть, кто это был, но, судя по росту, делал ноги японец. Спрыгнув на бетон дорожки, Акиро — это действительно оказался он, — затравленно огляделся и, пригибаясь поспешил скрыться задами домов. А из окна вылезал уже следующий — индеец. Этот что-то непрестанно ворчал или ругался себе под нос. За ним последовали эфиоп, чех и араб.
«Крысы бегут с корабля, а это уже серьезно», — подумалось мне. Интересно, Степан тоже последует за ними?
Но нет. Окно закрылось изнутри, серебристые жалюзи сомкнулись, и в доме все стихло. Я привалился плечом к забору соседнего со Степановым дома и стал наблюдать, чем все это закончится.
Между тем прибывшие уже начинали проявлять явное беспокойство и озабоченность отсутствием реакции со стороны жителей дома. Репортеры вообще, как я заметил, очень плохо переносят невнимание или прохладное отношение к собственным персонам. Им всегда хочется влезть в самую гущу событий и выставить себя геройствующими глаголизаторами непререкаемой истины. Здесь — увы! — выходило все наперекосяк. Ладно еще хозяева дома хоть как-то проявили себя, к примеру, потребовали убраться восвояси и оставить их в покое — тут уж появился бы повод для возмущенных репортерских реплик. Но… Тянулись минуты томительного ожидания, а Степан, словно укрывшись в неприступной крепости, все также оставался глух, нем и недостижим. Беспомощный ропот обескураженных происходящим репортеров все нарастал. Один из них, решив заявить о себе, взошел на крыльцо и позвонил в дверь. Ответом ему была тишина. Он позвонил еще — ноль реакции.
— Это безобразие! — не выдержал один из репортеров. — Мы проехали столько километров, а он прячется! Немыслимо!
— Может, его нет дома? — резонно предположил чуть полноватый чиновник, перебирая большими пальцами сцепленных на животе рук.
— Нет, он должен быть дома! Просто обязан! — ответил ему репортер.
Почему именно «обязан», я, правда, не совсем понял: то ли репортер хотел сказать, что еще слишком рано, и хозяин спит, то ли намекал, что в этой деревне просто некуда пойти, и потому все сидят в своих домах, сдыхая от скуки. А может, он имел в виду свою персону, которую Степан просто не мог, не имел права игнорировать в силу ее непревзойденности и величия. Ведь сам знаменитый репортер Не-Знам-Каковский прибыл по его душу, а тут такая нелепость приключилась!
И вдруг дверь отворилась. Это произошло настолько внезапно, что несколько прибывших вздрогнули, один уронил микрофон, другой едва не упустил камеру, но быстро сориентировался и припал к ее глазку, а тот, что звонил в дверь, сбежал вниз с крыльца. Последнего, вероятнее всего, напугала внушительная фигура Степана, возникшая на пороге дома. Во дворе воцарилась тишина. Похоже, Степану удалось внести сумятицу в стройную отлаженную тактику работы телевизионщиков.