Мне было страшно. Я боялся не справиться с новой ролью — это огромная ответственность. Но во мне тлело жгучее желание изменить что-то, сдвинуть с мертвой точки, раскрутить замирающий маховик. Я часто беседовал с коллегами. Большинство из них были крайне недовольны новой ролью, назначенной им. Кем они являлись раньше? Надсмотрщиками над машинами, в которых не было нужды. Это именно о них, включая меня, говорил тогда Степан. Это мы должны были контролировать учебный материал, но делали мы свою работу спустя рукава — и здесь он оказался прав. Вся наша работа есть пустое времяпрепровождение, хорошая мина при плохой игре. Но по большому счету нам было наплевать, что дают мудрые машины нашим ученикам — на то они и мудрые. Мы отдавали им своих детей на откуп, получая за это свои зарплаты. А машины готовили новых покорных рабов прогресса, безмолвных и бессердечных, пустых и бесполезных, как давно выпитая бутылка прохладительного напитка.
Среди моих коллег лишь немногие соглашались со мной и поддерживали мои устремления — это были истинные энтузиасты. Они с радостью окунались в новую работу, постигали новое, что являлось давно забытым старым. И при этом радовались, словно дети, даже самым малым успехам. Остальные держались особняком, вечно ворчали и всячески тормозили нашу работу. Я не держал на них ни зла, ни обиды — эти люди потеряны для общества, потеряны давно и навсегда. И, слава богу, они не были в курсе, по чьей вине заварилась вся эта катавасия.
Софья со всей присущей ей природной энергией помогала мне в моих изысканиях, подбирала материал, классифицировала его и приводила в удобоваримый вид — так рождались методические материалы, о которых мы до того и слыхом не слыхивали. Это было захватывающе, удивительно и непостижимо. Оказывается, человек мог сам творить, создавать и делать выводы! Разумеется, не обошлось и без помощи умных машин. Они помогали отыскивать материал и анализировать его — в этой области искусственный разум по действенности не мог сравниться с человеческим. И эту помощь я признавал: машина содействовала человеку, трудилась с ним бок о бок, а не довлела над ним. Это было правильно.
Работы становилось все больше и больше, хотя мы первоначально сосредоточились на младших классах — маленькие дети казались нам более перспективными и не столь закоснелыми. А через три месяца запустили пилотный проект в пятом классе. Рук и голов не хватало. Еще нам сильно недоставало организатора, то есть, того, кто направлял бы наши устремления в нужное русло — поручить подобное машине я не решался, и тут мне в голову пришла мысль подключить Степана.
Степана с большим трудом удалось отыскать в Томске, куда он переехал после эпопеи с Самсоном — в деревне ему делать было больше нечего, и он нашел себя в исследовательской работе — что-то связанное с реками. Правда, я не до конца понял, чем он конкретно занимался. Но, думаю, опять же ничего стоящего и, тем более, захватывающего. Разве может сейчас талантливый человек найти себе работу по душе?
— Здоров, Степа!
— Федя! — удивленное лицо Степана проступило на экране моего планшета. — Сто лет, сто зим! Как ты меня отыскал?
— А это важно?
— Совсем неважно, хотя и любопытно.
— Лучезарное светило гидрологии трудно скрыть среди множащихся в геометрической прогрессии посредственностей, выдал я заранее заготовленную фразу. — Значит, решил спрятаться ото всех?