Но я получаю сильный толчок по голове и глазу, и меня отбрасывает в сторону. Непонятные существа несутся вперед так быстро, что теперь я их не догоню. Что вызывает у меня, рыбы, еще один приступ недоумения – в моей генетической памяти нет информации, чтобы кто-то двигался с такой скоростью! Ни я, ни тысячи моих предков не имеют опыта охоты на такую тварь.
Рыба продолжает преследовать этот непонятый предмет, незаметно для него. Она прекрасно видит сквозь толщу воды и теперь занята «сбором информации» – интересно, будет ли она передать это своим соплеменникам или это останется только в ее генетической памяти как преимущества именно для ее потомства. М-да! Понять это я не успеваю, потому что интереснее поведение самой рыбины – она охотится, но теперь она охотится, я бы сказала, на информацию. Она обращает внимание на все, что присуще это добыче ( мнения она не поменяла: все в мире – добыча ). И сейчас она замечает, что запах у этой штуки какой-то непонятный. Поскольку рыба сейчас прислушивается к запахам, я могу разобраться в этой особенности. Рыбина чувствует запахи не так как люди, она их впитывает кожей из окружающей среды, как будто вся вода недалеко от предмета пропитана запахом, кусочки запаха входят в ее организм и там на их основе делается вывод – что это, кто это. Анализ проводится, видимо, спинным мозгом, работу головного мозга я не чувствую совсем.
По крайней мере, нападать рыба больше не хочет. Она несется сбоку и сзади этих двух существ, которые ходят по «тарелке». После непродолжительной слежки рыбина начинает подниматься вверх, вслед за непонятным предметом. Наконец «объект» едет вверх и оказывается на поверхности.
Я выныриваю из воды, чтобы лучше их видеть – тарелка лежит поверх воды. Что-то отъезжает в сторону, и хвост ( волосы, я думаю ) одного из существ начинает трепать ветер ( совсем сухие!).
Тьфу ты, Господи, куда меня занесло-то! Это же в какой невообразимой временной дали все это было? И эта рыба, и эти люди. Или это наоборот, будущее? И как это определить? Плотность воды и воздуха ощущается не так, как сейчас. Впрочем, восприятию глубоководного чудовища доверять нельзя.Насколько смог интерпретировать мой человеческий мозг, пока я смотрела на эту историю, дело было так. Глупая рыбина таращила глаза на это чудо технической мысли, в котором мужчина и женщина катались по морю. Только техническая штуковина была полностью прозрачной, если не считать плоской платформы, сделанной из чего-то темного и очень прочного. И люди в ней себя чувствовали настолько безопасно, что даже не обратили внимания на нападение морского гиганта – заинтересовались, удивились, но не испугались.
Сейчас таких технологий у человечества нет. Так что, это либо недалекое будущее – мало ли какие атавизмы рыбьего мира бродят по мировым глубинам. Либо это очень далекое прошлое, такое далекое, что мы даже отдаленных упоминаний о нем не можем найти, но распознать особенности строения этих людей, насколько они на нас похожи или насколько отличаются, глазами и мозгом этой глупой рыбины я не смогу. Да и трудно это – там оставаться. Я и «нашла-то» этот эпизод, когда начала искала какие-то другие эмоции кроме любовных восторгов или драм, в которых погрязла по уши. Вот как, оказывается! Сильное удивление даже такой злобной твари способно оставить большой след, который душа «носит» многие жизни. Очень интересно. А какие еще сильные эмоции хранит память нашей души?
50.
В тот день я шла на курсы подготовки к родам (да, я человек методичный и ответственный, если вы до сих пор этого не поняли!). Антон тоже их посещал со мной время от времени. И то, скорее всего потому, что я пообещала на роды его с собой не брать. Муж тут же стал навещать курсы более тщательно – думаю, он очень много говорил об этом всем своим друзьям и родственникам. Да, у меня загул, но я много чего делаю, вот даже на курсы хожу, рожать вместе с ней буду. Я тоже ответственный и взрослый человек!
В нашем скверике возле дома резвились вороны – они там всегда таскали кости, дразнили собак, обсуждали свежие новости, даже на людей голос повышали. Я их стала слегка побаиваться, как и многого в последнее время, поэтому пошла по другой тропинке. Но это не помогло. Одна из черных товарок полетела ко мне, сделала петлю, как заправский истребитель, и при заходе сзади дала мне весьма ощутимый подзатыльник. Видимо, для того, чтобы я не смогла от этого знака отмахнуться, мол, случайность.
– Ворона меня предупредила, – сказала я сама себе вслух. – Ну, вот теперь уже точно все!
Если кто-то еще удерживал ситуацию на самом краю (например, мои ангелы-хранители, Высшие силы, любовь моих родных или кто-то еще добрый и сильный), то теперь она окончательно пойдет вразнос.
Самое трагическое в жизни видящего, по-моему, то, что ты видишь какие-то события, повлиять на которые не сможешь. И от того, что ты знаешь их заранее, легче тебе не становится. К самому тяжелому редко даже удается привыкнуть. Все равно это оказывается полной неожиданностью, как бы ты ни подозревал или даже уже все это видел (классическое «дежавю» переводится с французского как «уже видел»).
На курсах в тот день было заключительное занятие. Мы смотрели фильм о родах – долго и подробно, чтобы будущие роженицы четко понимали весь процесс, последовательность этапов: какие сложности и опасности есть на каждой фазе родов и к чему готовиться на котором часу этих пыток.
Фильм документальный, настоящее методическое пособие, и, разумеется, очень драматичный. Плакала, считай, вся группа – и женщины, и мужчины. Кажется, кроме меня. Я даже подумала, что просто уже все слезы выплакала, они банально кончились.
Впечатление от фильма было настолько сильным, что группа даже не смогла ничего обсуждать – так в молчании, не прощаясь, мы и покинули классную комнату.
Антон пошел со мной к метро, остановился покурить, попросил меня побыть с ним.
Волнуется. Долго раскуривает. Поднимает на меня свои теплые глаза. И задумчиво, ласково говорит:
– Я тут понял, что ребенка хочу. А вот жить с тобой – нет.
Продолжает курить и ласково так, жалостливо на меня смотреть.
Может быть, он ждал, что я сейчас начну его умолять вернуться? Может быть, это была его форма мести за то, что я его пыталась выгнать? Может быть, это просто такие у него были эмоции после фильма? Это я сейчас могу об это подумать.
Тогда же я стояла у метро и рыдала. Просто рыдала: без мыслей, без боли, как рыдает младенец, у которого еще нет представления о морали и четности. Все слезы, которые остались во мне со времени фильма – фильма о том, какую боль нам с малышом придется терпеть, какие проблемы возможны во время родов – под напором выталкивались из меня, как ржавая вода из крана после того, как ЖЭК ее все-таки дал.
Да, действительно, более эффектного момента, чтобы отказаться от меня, Антон найти бы не смог. В драматурги бы ему пойти, сериалы сочинять!
Минут через десять он заскучал гладить меня по головке и спросил – не отвезти ли меня куда-нибудь. Я сказала, чтобы он ехал по своим делам. Он потоптался-потоптался и уехал-таки.
Я рыдала еще 30 минут – по часам у метро было очень хорошо отмечать время. И поплелась к своим студентам.
51.
Антон ушел днем. Почти без вещей. Никто не устраивал прощальных спектаклей.
Антон – потому что со всей искренностью клялся быть здесь регулярно и мне помогать всем-всем-всем, о чем я попрошу. Я – потому что не знаю, что сказать тому, кто бросает тяжелобольного человека (за полтора месяца до родов я уже плохо ходила), как раненого на поле боя.
В квартире стало тихо, можно стало просто лежать, просто смотреть в потолок, не вздрагивая от звонков, шагов и голосов на улице. Просто дышать. Мы с квартирой, верной наперсницей моих бед, вздохнули спокойно.