Я знал, что долго это не продлится, но, пока я шел от Алины обратно в Бруклин через Манхэттенский мост, все, на что падал мой взгляд, казалось мне обнуленным в лучшем смысле слова: очищенным, бескомпромиссным, завершенным, цельным. До темноты еще было далеко, но чудилось, что настал тот волшебный час, когда свет словно бы идет изнутри того, что освещено. Когда бы я ни проходил по Манхэттенскому мосту, мне вспоминалось потом, будто я шел по Бруклинскому. Дело в том, что второй мост виден с первого, и в том, что он красивее. Я оглянулся через плечо на Нижний Манхэттен и увидел блестящую волнистую сталь нового здания Фрэнка Гери[71], увидел этот небоскреб как вертикальный кусок прибоя; я посмотрел вниз, на воду, и увидел медленно плывущее небольшое судно; на кракелюры за его кормой накладывались отраженные облака, и ненадолго судно показалось мне самолетом. Но к тому времени, как я пришел в Бруклин, где должен был встретиться с Алекс, я уже начал предаваться в третьем лице ложным воспоминаниям об этом пересечении Ист-Ривер, точно видел себя со стороны идущим под поющими от ветра тросами Бруклинского моста.
Через Бруклин-Хайтс я вышел на Генри-стрит. Мы с Алекс уговорились встретиться в питейном заведении на той стороне Атлантик-авеню, хоть она и не пьет. Она устроилась на новую работу, хотя ее квалификация была много выше, чем там требовалось, а платили очень мало, – попросту говоря, школьная группа продленного дня в Кэррол-Гарденз[72]; но она посчитала, что подходящий вариант легче найти тому, кто уже хоть как-то устроен, что работа упорядочит ее жизнь и что деньги, какие бы они ни были, не помешают. Себе я заказал что-то с бурбоном и мятой, ей – газировку и принес наши напитки в один из деревянных отсеков. Аккуратно подобранные афиши, реклама и прочая печатная продукция на стенах датировались годами до Гражданской войны; модные бары, казалось, решили посоревноваться в том, чья машина времени дальше уедет в прошлое. Мы сидели с питьем под бра с лампочками в стиле эдисоновских.
– Мы затронем в сегодняшнем разговоре твою крайне неуклюжую попытку соблазнить меня?
Я написал Алекс по электронной почте про свой анализ спермы, но о том, как я попробовал «сделать все», мы по-настоящему не говорили. Она хотела, чтобы мы пошли и подробно обсудили результаты анализа с репродуктологом.
– Я был поражен, что ты смогла устоять перед моим обаянием: я даже стихи декламировал!
– Я, между прочим, серьезно.
– Я вел себя глупо и прошу прощения. Я был, как ты знаешь, очень пьян.
– В том-то все и дело. И прощения тебе надо просить именно за это.
– Ладно. Но почему?
– Потому что если мы пытаемся зачать ребенка, каким бы способом мы ни пытались его зачать, я не хочу, чтобы это событие было из тех, о которых ты потом можешь говорить, что они произошли помимо твоей воли или даже не произошли вообще.