Не знаю, как долго мы с ним там просидели. Мой план был – дождаться, чтобы кто-нибудь вышел, и, зная, что практикант теперь один не останется, сказать, что мне пора, и отправиться домой, хотя я отнюдь не был уверен в своих ногах. Я репетировал про себя: «Мне надо идти, мне завтра рано вставать» – и тут практиканта вырвало, он облевал себя всего, но, похоже, этого не почувствовал; он, видимо, еще и очень много выпил. Не понимая толком, как мне с ним быть, я спросил его, все ли с ним в порядке, и он пробормотал что-то, в чем я услышал слова «Сакраменто» и «смерть» – или, может быть, «смета». Мне удалось встать, и я неуклюже – координация движений еще не вполне восстановилась – прошел назад в дом, чтобы позвать кого-нибудь из его знакомых ему на помощь.
Гостиная, которая стала, казалось, еще в два раза больше, была пуста, музыку выключили. Как долго мы пробыли во дворе? До кухни, где я рассчитывал найти людей, надо было идти и идти, но в конце концов я одолел эту милю; за кухонным столом сидели только Моника и безымянный друг Дайен. Возникло ощущение, что я потревожил их в интимную минуту.
– А где все? – спросил я.
– Часть людей пошла кататься на великах при луне, – ответил он. – А большинство легли спать.
– Практиканту плохо. А мне надо домой. Может кто-нибудь ему помочь?
– Ничего, оклемается, – сказал мой собеседник.
– Его вырвало, – сказал я.
– Вот и хорошо, – вступила в разговор Моника. – Теперь ему станет легче.
Садистка.
– Мне надо домой, – повторил я.
– Я вас понял, – сказал друг Дайен. Ему явно хотелось, чтобы я поскорее ушел из кухни.
– Могу я вас попросить помочь мне уложить практиканта где-нибудь спать, а потом отвезти меня домой?
Мой голос звучал так, будто я говорил под водой.
– Тут идти недалеко.
Я уже его ненавидел.
– Как вас зовут?
– Что?
– Как вас зовут? Я не знаю вашего имени. И никогда не знал.
Моника принужденно засмеялась. Я, наверно, производил дикое впечатление.
– Пол, – ответил он с вопросительной интонацией, которая объяснялась смущением.
– Пол, – повторил я, словно подтверждая услышанное, словно пришпиливая человека к его тривиальному «я».
– Вы знали, – сказал он.
– Клянусь вам, – возразил я, прикладывая ладонь к сердцу, – понятия не имел.
Я подошел к огромному серебристому холодильнику, открыл его и обнаружил две банки лаймовой газировки. Потом взял кухонное полотенце, которое висело на ручке холодильника, и намочил под краном. В дверях кухни остановился.
– Пол, – произнес я еще раз, точно плюнул, как будто нелепость этого имени была очевидна.
Практикант, когда я подошел к нему, смог повернуть ко мне голову: хороший знак. Но он был почти в слезах.
– Глюки замучили. Я фигею от них. Ужас.
– Ничего, пройдет, все будет отлично, – сказал я, открыл банки и поставил на стол. Потом обтер ему полотенцем лицо и рубашку. – Худшее позади. «Я с вами, – процитировал я Уитмена, – и мне ведомо, как вы и что вы».
Он заплакал. Парнишка не старше двадцати двух, он был далеко от дома. Ситуация нелепая, но его страх был подлинным, мое сочувствие – тоже.
– В дом войти сможете? – спросил я, глотнув газировки, которая была чудесна на вкус; практикант к своей банке интереса не проявил. Он отрицательно покачал головой, но я понял по глазам, что он хочет сделать попытку. От его рубашки с пуговицами на воротнике пахло отвратительно, и я помог ему ее снять, а потом бросил ее, пропитанную блевотиной, в бассейн. Он обхватил меня сбоку рукой за плечи, я его за талию, и так мы медленно двинулись к дому, являя собой пародию на поэта-санитара Уитмена и одного из его раненых подопечных.
В гостиной я увидел Джимми – он сидел и листал книгу по искусству.
– Что с парнем такое? – спросил он. В светлом помещении видно было, что практикант страшно бледен.
– Надышался лишнего, – объяснил я. – Есть тут спальня, где его можно положить?
– Вон через ту дверь и вниз по лестнице.
Мы сумели отыскать дверь и спустились по лестнице, застланной белым ковром. Я включил свет и увидел большую кровать со столбиками и перекладинами, но без балдахина: этакий куб, произведение современного искусства. Я подвел его к кровати, мягко опустил на нее и помог укрыться.
– Ну, теперь спать, – сказал я.
– Не уходите от меня.