«Стратегическая разведка, добывая нужные материалы, изучает вооружённые силы государства, планы действий его вооружённых сил, группировку войск на фронте, промышленные, финансовые и научные возможности противостоящей страны, состояние сельского хозяйства, внутреннюю и внешнюю политику правящих кругов, политическое и моральное состояние населения, стратегические резервы страны как в отношении людских ресурсов, так и во всех областях. Изучение этих материалов способствует разработке плана войны и необходимых мероприятий по выбору направления главного удара.
В военное время ведение стратегической разведки усложняется и данные, добываемые ею, в значительной степени дополняются сведениями, полученными в результате работы органов оперативной и тактической разведки, проводимой непосредственно на полях сражений»[3].
К 1940 году военная стратегическая разведка была существенно ослаблена, что являлось следствием репрессий предшествовавших годов, которые затронули разведку, равно как и весь кадровый состав РККА.
Как следовало из Справки-доклада начальника Управления по начальствующему составу РККА Наркомата Обороны СССР Е. А. Щаденко от 20 марта 1940 г.: «… 1937–1938 годы в связи с очисткой армии было арестовано, исключено из партии и, таким образом, выбыло из РККА 35000, в том числе 5000 политсостава… Правда, из этого количества за 2-ю половину 1938 года и 1939 год восстановлено в партии и возвращено в армию 12000 командиров, это несколько смягчило, но не устранило остроты положения с кадрами»[4].
«Репрессии (Приложение № 1) нанесли серьезный удар и по руководителям зарубежных органов и агентуре, что и сказалось на дееспособности военной разведки накануне войны, когда она должна была работать особенно эффективно – напишет много лет спустя первый заместитель начальника ГРУ (1978–1989 гг.) генерал-полковник А.Г. Павлов. – В результате репрессий многое из того, что удалось подготовить для работы в военное время, было разрушено, намеченные к проведению мобилизационные и оперативные мероприятия почти перестали проводиться. Восстановление утраченного и завершение подготовки к работе в военное время, как известно, дело сложное, требующее высокого профессионализма и значительного времени. К сожалению, времени до начала войны осталось немного, а пришедшие в разведку неопытные кадры просто не умели делать необходимое, да еще в быстром темпе. Эти и другие обстоятельства послужили причиной ряда серьезных провалов в разведывательных зарубежных организациях на начальном этапе войны.
Репрессии крайне отрицательно сказались на настроении и деловых качествах уцелевших, да и вновь пришедших кадров. Они были запуганы, скованы в работе, избегали принимать самостоятельные и ответственные решения»[5].
В систему военной разведки стали массово приходить новые, молодые офицеры без специальной подготовки и опыта практической разведывательной работы за рубежом и в войсках.
Кадровая разведчица М.И. Полякова[6], пережившая чистки, вспоминала:
«Вернулась я из командировки осенью 1937 года. Не застала в управлении ни Павла Ивановича (Я. К. Берзина. – М.А.), ни моего начальника и учителя Оскара Стигги. Не застала я и Н. В. Звонареву, которую успела хорошо узнать и полюбить. О ней мне сказали: уволилась, где-то работает, а где, не знаем. В кабинете Стигги сидел командир с двумя шпалами. Это был А. А. Коновалов. Мы поздоровались. Он сказал, что надеется, что я выйду скоро на работу, так как некому разбирать и отправлять почту отдела. На мой вопрос, когда мне докладывать начальству, он ответил: “Пока начальства нет наверху, а мне вы доложите по ходу дела. Завтра в Кремле вас ожидает награждение орденом. Поздравляю вас, пропуск заказан, явиться в 12 часов”. Я обещала ему после обеда прийти на работу. Меня охватило чувство полного одиночества. Дело в том, что специфика моей работы держала меня в полной изоляции и я знала все эти пять лет только трех человек и фотографа. На душе было тяжело, я не могла понять, что происходит, и я не знала, кого можно спросить об этом. И награде своей как-то не могла радоваться. Было ясно, что представили меня к ордену мои “исчезнувшие” начальники. Я даже догадывалась за что.
Получив на другой день награду, я пришла в управление. А. А. Коновалов, еще раз поздравив меня, сразу же отвел в комнату напротив и, показав три больших сейфа, сказал: “Принимай это хозяйство по описи, получи расписание почты и действуй. Мы уже многим задолжали с ответами”. Эти простые слова меня встряхнули. Я вспомнила сразу, что в сейфах дела живых людей, что они ждать не могут, что им нужно руководить, помогать им. Познакомилась с товарищами в отделе, в основном это были командиры, окончившие академии, но языков и нашей работы не знали. Не знал ее и А. А. Коновалов. …»[7].
3
Подполковник Ф. Давыдов. Разведывательная работа офицерского состава и штабов // Сборник «Войсковая разведка». Вып. № 6. 1944.
5
6
27.03.1908-Санкт-Петербург – 07.05.1995-Москва.
Еврейка. Из рабочих. Подполковник. В Советской Армии с 1935. Член компартии с 1943.
Окончила Школу РУ РККА (январь 1935 – январь 1936). Владела немецким, французским и английским языками.
Училась в Германии и Англии, где в торгпредствах СССР работали ее родители (1921–1925). С 1925 – в Москве. Работала в КИМе и Коминтерне (1925–1932). Вступила в комсомол в 1927, принята Бауманским райкомом ВЛКСМ.
Помощник нелегального резидента в Германии (1932–1934), нелегальный резидент РУ в Швейцарии (1936–1937). Покидая страну, «передала» своих людей Ш. Радо. Награждена орденом Красной Звезды (17.06.1937) «за выполнение специального задания Правительства». Старший лейтенант (19.06.1936).
В центральном аппарате РУ штаба РККА – ГРУ Генштаба ВС СССР (1937–1941), состояла в распоряжении Управления, вводила в курс дела новых сотрудников, которые приходили на смену репрессированным, работала в подразделениях военно-технической и военной разведки. Старший помощник начальника 1‐го отделения 3‐го (военной техники) отдела (июль 1939 – сентябрь 1940), 2‐го отделения 4‐го отдела (сентябрь 1940 – июнь 1941).
«В конце 1938 года М. Полякову неожиданно пригласил на беседу бригадный комиссар И. Ильичев – заместитель начальника управления. Он поинтересовался, откуда она пришла в Разведуправление, с кем работала в КИМе (Косарев к тому времени уже был арестован), что думает об аресте ее отца и брата…
В конце беседы Ильичев приказал дать письменные ответы на все его вопросы и добавил: “Все дела в отделе передадите майору Большакову. Мы будем увольнять вас из армии. Мы не можем держать вас на разведывательной работе”.
…После мучительных раздумий Полякова решила написать личное письмо наркому обороны К. Ворошилову, которое и оправила в Кремль утром, оформив его литерной (то есть секретной) почтой, на что имела право.
Через несколько дней в ее кабинете раздался телефонный звонок. Помощник Ворошилова сообщил, что “Климент Ефремович прочитал ее письмо, просит не волноваться и продолжать работать”…».
Участник Великой Отечественной войны. Старший помощник начальника 3‐го отделения 2‐го отдела РУ Генштаба Красной Армии (с июня 1941). Осенью того же года готовилась стать нелегальным резидентом в Москве, в случае захвата столицы гитлеровцами. Всю войну работала на европейском направлении. В январе 1943 представлена к награде «за отличную организацию агентурной разведки на территории противника». Заместитель начальника 7‐го отдела 1‐го управления ГРУ Красной Армии.
Преподавала в специальном учебном заведении военной разведки (1946–1956).
С 1956 в отставке.
Награждена орденом Отечественной войны II‐й ст. (1945), Красной Звезды (1937), «Знак Почета» (1943).
Лота В. «Альта» против «Барбароссы». Указ. соч. – С. 45.