— Мирча Флоря… Я имею что доложить красному командиру.
Неожиданно задержанный сносно говорил на русском, хотя и говорил медленно, немного растягивая слова, как будто каждый раз подбирал слова в фразу, но строил предложения достаточно правильно, что говорило о его определенном уровне образования, из-за чего Аркадий сделал вывод, что нынешняя внешность мужичка не более чем маскировка.
— Прошу доправить меня в комендатуру, в особый отдел. Это важно есть.
Аркадий присмотрелся — руки задержанного были скручены за спиной его же ремнем, снятым с брюк. Хорошая мера предосторожности, но так в одиночку его на заставу не отконвоировать: надо следить, чтобы самому в грязь не поскользнуться, так что… если действовать строго по уставу, но что-то подсказывало, что действовать надо быстро, да и чуток отойти от устава можно, а Абрек подстрахует. Было видно, что служебную собаку нарушитель побаивается больше бойцов-пограничников. А вообще было в ситуации что-то тревожное и непонятное… вот если бы задержанный сказал пароль, ключевую фразу, дал знак, что он из кадров товарища особиста, так ведь нет, ничего подобного. И что у него за важные сведения, из-за которых срочно тащи его в особый отдел? И ведь не скажет сейчас ничего, нет, надо действовать быстрее. Как можно быстрее. Так, кто у нас тут в секрете? Поликарпов, а второй — полтавчанин Василь Прыгода. Пост половинить нет имею права. Ну что же:
— Бойцам Поликарпову и Прыгоде объявляю благодарность за задержание нарушителя государственной границы СССР!
— Служим трудовому народу! — тут же отозвались бойцы. Говорили они, как и положено в секрете, тихо, на полутонах, но ответ прозвучал четко и где-то торжественно.
— Поликарпов, Прыгода, остаетесь на посту. Абрек поможете отконвоировать задержанного на заставу. Пришлю подкрепление, как дождь утихнет, проверьте берег, не нес ли гость какой груз, да сбросил где-то, закладку сделал, мало ли чего.
— Будет сделано! — ответил Поликарпов, который в секрете был за старшего.
Задержанный румын был невысок ростом, но крепыш, руки-ноги колесом, грудь бочонком, а вот Аркадий хоть и спортивный парень, но до богатырских статей не дотягивал. Крепкий, жилистый, это да, но горой мышц похвастать не мог. Сюда бы Прыгоду, вот тот — былинный богатырь: что рост, что в обхват, тащил бы он задержанного мужичка даже по скользкому лесу как по асфальту города Киева в летний вечер — быстро и надежно. Кроме богатырского роста, боец был ловок, смел, имел какую-то казацкую бесшабашность, хотя к казакам никакого отношения у его семьи не было. Они были крепостными, которых на Полтавщину продали из-под Звенигорода. После освобождения крестьян от крепостной зависимости и от земли, Прыгоды оставались на богатой Полтавщине. Небольшой хутор Пригожино стал их домом, потом началась Первая мировая, Прыгодам пообещали дать земли от соседей, немецких колонистов, которых, по приказу генерала Брусилова, выселили на Волгу. Но ничего так и не дали. Землю дали большевики. Младший сын в большой крестьянской семье, Василь рано ушел на завод в Полтаву, оттуда был призван в Красную армию и попал в пограничники. И пограничником он был хорошим.
К позиции секрета Аркадий добирался полчаса. Обратно дорога заняла полтора, даже немногим более. Не обошлось и без падений, так что на заставу группа в составе младшего политрука, овчарки Абрека и одного перебежчика заявилась не в самом опрятном виде. Ну, Абреку-то что, с него, как с гуся вода. Сейчас в вольер, потом обсохнет, отряхнется, и готово. Ну, а видок у командира и перебежчика был такой себе. Аркадий коротко доложил командиру заставы о происшествии, получил приказ доставить задержанного в комендатуру, отправил наряд бойцов на позицию секрета, чтобы посмотрели, что там и как. Молодой политрук быстро переоделся в сухое, забрался в машину, полуторку, которую выделили ему по такому случаю на заставе, и вскоре был в расположении комендатуры.
Комендатура располагалась в большом доме, принадлежавшем ранее какому-то местному богачу, как сказали бы у нас баю, или кулаку-мироеду. В Бессарабии многие приняли приход Красной армии именно как освобождение. И не только от румын, которые были и родственниками, но слишком уж старшими братьями, высокомерными, не считавшими бессарабцев себе ровней. В первую очередь крестьянский люд, а Бессарабия была сплошь крестьянским краем, надеялся получить землю. Землю крестьянам дали. Смущало только обилие залетных руководителей, которые пили легкое молдавское вино, запивали его водкой, а потом, присмотревшись, стали наводить порядки. Почти что сразу с раздачей земли стали молдавских мужичков и «околхознивать». Партийные органы на местах вскоре получили планы агитационных и организационных мероприятий, контрольные проценты вовлечения в колхозы, но дело шло туго и больше на бумаге.