Когда ловим зимой, кормовой, бывает, говорит: «Я замерз», — а ты: «Мать твою, плохо работаешь, вот и мерзнешь». Кормовому положено пятнадцать процентов дохода от улова.
У меня всякие работали: наркоманы, полудурки, воры, а один был чокнутый, как крыса из нужника. Один гаденыш из Белфаста, ни стыда ни совести, увел у меня шлюпку. Другой, когда я его уволил, названивал мне, грозясь убить, а еще обещал утопить мои верши. Адская у нас работа.
Но был у меня один кормовой, что надо — Олвин. Никогда не опаздывал, не из трепачей, работал на совесть. Бог знать, откуда он был родом. Спрашиваешь его, откуда он родом, а он только глаза таращит или меняет тему. Кроме того, когда я заговаривал о женщинах, Олвин как-то настораживался. Скажи только «вот шалава», или «бабенка хоть куда», или «ноги от ушей», а Олвин отворачивается и начинает драить палубу или смывать водоросли.
Как-то я заговорил о Вьетнаме. Возраст у Олвина был подходящий. Мой сын там отслужил — одну командировку отбыл. Но Олвин сказал:
— Я в армию не пошел.
— Это почему же?
— Не мог.
— Да ты здоровый, как бык, — подколол я его.
— Уорнер, я тогда сидел в тюрьме, — сказал Олвин, помолчав немного. Он в первый раз обратился ко мне по имени, но говорил, не поднимая глаз.
— И долго просидел?
— Да так, средне.
— Средне? И что же ты натворил?
— Убил свою жену.
— Наверно, за дело, — сказал я.
Я понял, что угадал правильно, так как Олвин ничего больше не сказал. Правда, через месяц он уволился. Вот ведь незадача — такого кормового я себе больше не нашел.
Моя жена Сиу
Нас всегда все обожали. «Вот идут Морт и Ирма». Видели, что ходим мы под ручку. Мы оба маленького роста — в Ирме и полутора метров не будет — ну прямо детки. У нас-то детей нет, вот нам и не пришлось взрослеть.
Мы считали себя людьми коммуникабельными, у нас была масса друзей. Но наш брак накрылся. Сейчас расскажу как.
Я торгую ресторанным оборудованием, все время в разъездах. Жизнь не сахар — приходится останавливаться где подешевле, чтобы сократить накладные расходы и повысить прибыль. У меня много клиентов во Флориде, вот мы и переехали в Уэст-Палм. Но Флорида — штат огромный, и мне все равно приходилось мыкаться по отелям и часто ночевать не дома.
В одиночестве Ирма слегка затосковала и заговорила о том, чтобы завести собаку, — а ведь она вообще-то собак не любит. Как-то в пятницу возвращаюсь из поездки и думаю: «Сейчас, как у нас заведено, пойдем ужинать в ресторан». Но Ирма сказала: «Не могу. У меня группа».
Вот так, как гром с ясного неба. Женская группа. Стала туда ходить, пока я разъезжал, — соседка пригласила. Ей понравилось. Ну и хорошо. Мой черед сидеть дома в одиночестве.
На следующей неделе все повторилось, только в чуть худшей форме. Прихожу и говорю:
— Зая, давай-ка пожертвуем группой ради вкусного сочного стейка.
— Я вегетарианка, — как гром с ясного неба. — Мы вместе решили.
Они все перестали есть мясо, вся группа. Туда ходили жены, чьи мужья работали, и несколько разведенок — типа группы взаимопомощи. Я сказал ей, что всей душой одобряю ее увлечения, — я не лукавил. Торговым агентом быть несладко, но если группа скрашивает Ирме жизнь, пока я в отъезде — отлично. Но потом она и за имена взялась.
— Ирма, — говорю я ей как-то в пятницу, а она замахала руками, вся скривилась.
— Не называй меня так. Меня зовут Сиу.
— Ну тогда я индеец Тупое Бревно.
В ту ночь мне пришлось спать на диване в гостиной. Это уже не хиханьки. Но дальше стало еще круче. «Ох, какой же ты нечуткий!» Она Сиу, и точка. Они там все как-то переименовались. Она себе новую именную бумагу заказала. Говорит, что наши праздники ей безразличны. Можете себе представить? Я как ездил в командировки, так и езжу, но теперь, когда я возвращаюсь, собственную жену не узнаю.
Маленькая земля
Я прожил с женой двадцать два года. Поселились мы на наветренной стороне острова Оаху на Гавайях. Детей у нас не было. Впервые я приехал на Гавайи молодым агентом по продажам — консультировал людей, которые хотели открыть франшизы Jiffy Lube[3], но, выполнив задание, решил: остаюсь. Тоже открыл франшизу, понял, что здесь-то и хочу жить, и вызвал к себе Дайану, мою школьную подругу. Она вечно жаловалась, что Гавайи — это просто кошмар: крысы, тараканы, люди говорят вроде бы по-английски, но звучит по-иностранному, еда никуда не годная, сплошные заторы — и так далее, и тому подобное. Пожалуй, в этом вся суть моего рассказа.
А вот я был совершенно счастлив. И в лепешку бы разбился, чтобы осчастливить Дайану. Я едва замечал ее придирки, хотя на Гавайях мы оказались исключительно по моей милости, как она выражалась. Я жил, как в блаженном тумане, ну и что такого? На Большую Землю, как принято говорить, меня никогда не тянуло. Наоборот, я на своей Маленькой Земле помешался.