Приехав домой, Шляпников попил чаю, походил по комнате. Телевизор включать было уже поздно, а спать еще не хотелось. Шляпников задумался. Потом подошел к стенке и прилип к ней ухом. Отлепившись, он посмотрел на часы. Было пять минут двенадцатого. Шляпников расправил плечи и пошел к соседям по площадке.
– Добрый вечер, – открыл двери сосед, молодой человек с бородой. – Пожалуйста.
– Вежливый! – иронически сказал Шляпников. – Поучился бы себя вести в быту! – закричал он на бородатого.
– Что случилось, Женя? – выбежала в коридор какая-то сопливая девчонка в халате, должно быть, жена бородатого. – В чем дело?
– А в том! – Шляпников стукнул себя по часам. – Людям спать надо! А вы после одиннадцати на полную катушку включаете!
– Что вы! – сказал бородатый. – Мы спать ложимся. У нас только трансляция…
– Вот хамло, а! – сказал Шляпников. – Во-первых, старших некрасиво перебивать, а во-вторых, все равно слышно, если прислушаться как следует! А в-третьих…
– Извините, – сказала девчонка. – Мы сейчас выключим.
– А в другой раз милицию вызову, – пообещал Шляпников. – Пусть она вас культуре поучит!
И Шляпников вернулся к себе.
– Смотри, какую я книжку купила, – сказала ему жена, когда он уже лежал в кровати. Она дала в руки Шляпникову брошюрку под названием «Становление гармоничной личности».
Шляпников открыл книжку и стал читать.
Уже за полночь он перевернул последнюю страницу и заснул.
Проснулся он другим человеком. Теперь он был уже гармоничной личностью.
1975
Под музыку Вивальди
Я его столько раз предупреждал: «Коль, ты своего организма не уважаешь. Ты против организма пойдешь – он против тебя пойдет. Вот ты в завязке был, так? Потом помаленьку развязал, так? Ну так вот: обратно завязать захочешь – тоже помаленьку давай. А резко затормозишь – организм сбесится от неожиданности».
Как в воду глядел.
В прошлую субботу это было. Нет, в воскресенье даже. Потому что в ту субботу мы как раз у Коли на квартире гуляли. Провожали его брата назад в деревню. Мы брата Колиного на вокзал свезли, а потом вернулись – отметить, что свезли его на вокзал. Сперва у нас там еще было, потом Юра сходил, принес, а потом Коля сам уже сбегал, принес, а ту бутылку мою – это уже мы с Юрой вдвоем, когда от него ушли, потому что он уже не мог. Ну да, в субботу. Ну и в воскресенье, конечно, нормально все. Только, конечно, голова. Ну, освежиться пошел к ларьку. А Юра уже там был. Видимо, с ночи. Мы сперва с ним по большой взяли, потом уже еще по большой. Потом взяли по большой, Юра и говорит:
– Давай еще по большой, что ли? Я говорю:
– Ну не по маленькой же! Стоим так, разговариваем. И тут как раз из-за угла Коля выгребает. Юра говорит:
– Пришел, да, Коль? Давай полечись. С утра-то после вечера.
А Коля стоит, не отвечает ничего и так задумчиво на нас с Юрой смотрит. Мне его вид сразу не понравился – больно задумчивый был.
Ну, пьем помаленьку с Юрой, и Юра говорит:
– Ну, чего делать будем? Я говорю:
– А чего ты будешь делать? У меня вон двадцать семь копеек. Вот тут Коля и начал.
– А давай, – говорит, – мужики, сходим куда.
Я говорю:
– Куда сходим-то, Коль? Я ж говорю: у меня двадцать семь копеек. А у Юры вообще ничего.
А Коля и говорит голосом таким нездоровым:
– Нет, – говорит, – я не про это. Давайте, – говорит, – для интереса куда сходим. Юра говорит:
– Куда, Коль? В общежитие, что ли? Так как ты пойдешь? У него же вон двадцать семь копеек, а я вообще пустой, а если у тебя есть, так чего ты выламываешься? Доставай, сейчас возьмем и к этим сходим, ну в общежитие.
А Коля глаза в небо уставил и говорит:
– Вы, – говорит, – мужики, меня не поняли. Я не это предлагаю, а я предлагаю вам сходить в какое место.
Я говорю:
– Ты чего, Коль, тупой? В какое место? Когда у нас двадцать семь копеек? Вон, гляди, двугривенный, пятак и по одной – вот одна, вот две. Куда ты хочешь сходить-то?
А он так это сплюнул и говорит.
– Хотя бы, – говорит, – в музей.
Юра как стоял, так кружку и выронил. Я говорю: