Как бы то ни было, с некоторых пор Питиримов начал получать сигналы. И тогда Сергей Антонович как бы раздваивался. Одна его половина оставалась кладовщиком инструментального склада, мужем Питиримовой Антонины Ивановны, отцом Питиримова Вовы, другая же, лучшая часть Сергея Антоновича, вступала в контакт с Гологваем.
Когда это произошло впервые, Сергей Антонович решил, что в жизни не станет больше смешивать портвейн с пивом. Однако и вечером следующего дня, проведенного с примерной трезвостью, Гологвай снова заговорил, вернее, не заговорил, а, лучше сказать, вышел на связь.
Питиримов заикнулся было насчет Гологвая при жене. Антонина Ивановна отнеслась к этому с надлежащим сочувствием. «Дура я была, когда за тебя пошла», – указала она Сергею Антоновичу и добавила, чтоб насчет рубля в субботу даже не заикался. Питиримов хотел сперва обидеться, но потом раздумал, решив, что, в сущности, Тоська и не может ничего понимать, потому что куда ей.
– Вовка! – сурово спросил сына Сергей Антонович. – Ты уроки учил?
– Ты чего? – удивился Вовка. – Мать уже в школу ходила!
– Мало ли что ходила! Ты вот скажи-ка, что у вас сейчас по географии?
– Азия, – сказал Питиримов-младший.
– А ну, скажи, – небрежно сказал Сергей Антонович, – где страна такая находится – Гологвай?
– Гологвай! – захохотал Вова. – Нету такого! Это Уругвай есть! И еще Парагвай! Гологвай! Ха-ха-ха!
– Ладно, – мрачно сказал Питиримов. – Это я тебя проверял. Смотри у меня.
Теперь Сергей Антонович принимал гологвайские сигналы почти каждый день. Это было ни на что не похоже – ни на телевизор, ни на радио, ни на телефон. Это был какой-то язык без слов – сразу в голове получались мысли. Начиналось всегда с мысли: «Привет тебе, далекий друг!» Ощущать себя далеким другом было приятно. Обыкновенно это слово Питиримов слышал, когда возле магазина его просили: «Слышь, друг, добавь семь копеечек!» А тут… Нет, это было хорошо.
И вскоре Сергей Антонович оказался в самой гуще разных гологвайских дел. Дела были разные, странные и удивительные, пищи для переживаний хватало. Узнав, например, что гологвайцам нельзя иметь больше сорока детей, Сергей Антонович так огорчился, будто этот закон перечеркивал его личные жизненные планы. Он даже купил Вовке фонарик. На каждую следующую новость Сергей Антонович отзывался все сильнее. И самое глубокое впечатление произвело на него последнее полученное им телепатическим путем известие – о том, что некоторые гологвайцы хотят уничтожить дрокусы.
Что такое дрокусы, Сергей Антонович не понял, но сообщение его потрясло. «Что делают! – гневно подумал он. – Что хотят, то и делают! Уничтожить! Вот паразиты!»
От возмущения Сергей Антонович не мог заснуть до утра.
Придя на работу, он разыскал водителя электрокара, с которым был в приятелях.
– Здорово, – сказал Алеха. – «Спартачок» – то, а?
– Слушай, Алеха, – сказал Сергей Антонович. – Надо что-то насчет дрокусов делать.
– Само собой, – понял Алеха. – В обед сбегаем.
– Не надо бегать, – сказал Питиримов. – Это ж до чего додуматься надо! Уничтожить! Прямо за глотку хотят взять!
– Антоныч! – заржал Алеха. – С утра захорошел, что ли?
– Дурак ты, – сказал Сергей Антонович.
– Сам ты дурак, – не обиделся Алеха. – Приходи вечерком, сообразим!
И Алеха поехал на электрокаре пить газводу.
Питиримов остался один.
Оглядываясь, чтоб не увидел никто из знакомых, Сергей Антонович пошел в заводскую библиотеку и попросил том Большой Советской Энциклопедии на букву «Д».
– «Дрозофила», – читал он. – «Дройзен», «Дромедар»…