– Так, этот ранее не судимый. С ним нужно провести профилактическую беседу отдельно, – послышалось со стороны улицы.
– Беридзе, твоя очередь, быстро выходи! – прокричал другой мужской голос со стороны улицы.
Беридзе медленно поднялся, глубоко выдохнул и медленно пошёл в сторону двери. Как только он сделал первые шаги, собаки вновь начали оглушительно лаять. Наступив на лестницу, Беридзе не успел было оглянуться, как его резко с неё стянули на асфальт. Получив удар концом ребра «Дубинатора» в солнечное сплетение, парень на несколько минут потерял сознание, и только после того как на его лице оказались слюни немецкой овчарки, он пришёл в себя, осознав, что лежит на полу в позе эмбриона в окружении трёх спецназовцев, которые натравливают на него собак без намордников.
– Встать, встать, тварь, – истошно кричал один из надзирателей.
Выполняя данный приказ, Беридзе медленно встал, начал было отряхиваться, за что тут же получил ещё один удар «Дубинатором», но уже по руке.
– Эй, вы там, приступить к шмону, – кто-то скомандовал за спиной у надзирателя.
Оттащив от Беридзе собак на расстояние пяти метров, к нему прибежали те самые «Красные козлы», на рукавах которых были повязки красного цвета со словами: «СДП».
Секция дисциплины и порядка принимала в свои ряды самых отчаянных арестантов, отличавшихся от других активистов своей неукоснительной исполнительностью и безоговорочным подчинением администрации тюрьмы, так как положение их было куда более печальное, чем у обычных арестантов.
Совершив на воле проступок, за который грозил немаленький срок, «СДПшник» боялся не самой угрозы наказания в виде лишения свободы, а именно самой перспективы разделить участь срока в общей арестантской камере, в которой с него за его деяние могли спросить очень строго, расплатиться за него он мог не только здоровьем, но и своей жизнью.
Обычно это были те лица, которые обвинялись и признавались в совершении преступлений против половой неприкосновенности несовершеннолетних, либо арестанты из числа бывших сотрудников ГИБДД, а также бывших работников прокуратуры.
– Ручки на голову попрошу вас загнуть, – промямлил кто-то из козлов.
Беридзе нехотя поднял руки и начал было опускать их на затылок, как вдруг справа и слева по его коленным чашечкам ударили ногами. После ударов парень опустился на колени и подвергся осмотру тремя активистами.
– Нашёл, нашёл, гражданин начальник! – истошно закричал один из активистов.
– Так, что тут у нас? – спросил кто-то со стороны.
– Татуировка в виде головы волка с ошейником.
– Так, этого ведите в оперативную часть.
После этой команды руки Беридзе были заломаны сзади, его голова опущена в пол, в таком положении и сопровождении трёх спецназовцев Георгий был препровождён в оперативную часть блока П-2.
Заведя парня внутрь оперативной комнаты старшего дежурного, двое спецназовцев остались вместе с ним. Спустя минуту в кабинет ворвался мужчина, на погонах которого красовались три звезды и один красный просвет. Его звали Константин Константинович Нишев.
Константин был мужчиной низкого роста, он был коротко подстрижен, как того велел устав; его лицо подчёркивали строго стоящие вверх, как у добермана, уши и ещё широкие чёрные брови, напоминающие своим полуовалом мост через реку. В облике этого человека Георгию показалось что-то достойное, по всей видимости, это были военная форма и погоны, а также ордер, висевший на груди кителя.
Ещё полгода тому назад Константин в торжественной обстановке получал свои первые офицерские погоны из рук мэра города Владимира как курсант, закончивший свой профильный университет с отличием, а также в этой же обстановке ему было присвоено досрочно звание старшего лейтенанта как особо проявившего себя в учёбе.
Получив направление в город Ижевск, старший лейтенант Нишев ужасно расстроился этим известием, так как подавал рапорт о прохождении службы в Краснодарском крае, но, увы, рапорт был не удовлетворён. Константин Нишев тяготился службой в городе Ижевске и не мог свыкнуться с той мыслью, что всю оставшуюся жизнь он проживёт вдали от моря, шашлыков на природе по выходным, начиная с апреля и заканчивая в ещё тёплом Краснодарском октябре. «Не для того я учился 5 лет, чтобы в этой конуре Ижевской сидеть», – часто перед сном думал старший лейтенант Нишев.