— Так о чём именно вы хотели поговорить со мной, доктор?
Канилаба уставился на Мишель, как будто пытался что-то прочесть у неё в глазах. Она отвела их от него, и сказала:
— Профессор… для начала, я хотела бы взять с вас обещание, что всё, что вы услышите сегодня здесь от меня, останется между нами… вы меня понимаете?
Первое задание Рентона выполнено — подумала Мишель.
Рентон же чуть-чуть приоткрыл дверцу шкафа, в котором он сидел и уставился профессору в глаза.
Канилаба замешкался на долю секунды, но Мишель не заметила этого. Да она и не могла этого заметить, ведь она не была менталитиком. Даже сам Канилаба не заметил этого, а Рентон понял: Он собирается это кому-то рассказать…
— Разумеется доктор … разумеется.
После этого ответа Мишель, согласно инструкции Рентона, сразу же задала следующий вопрос:
— На кого вы работаете?
Что-то щёлкнуло у профессора внутри. Небольшой ужас заиграл у него в груди.
Преодолев этот страх, профессор ответил вопросом на вопрос:
— Что вы имеете ввиду, доктор?
Тон был спокойный, но внутри всё горело.
Он спросил вопрос, что-бы подумать об ответе… — понял Рентон.
Не дав профессору время на раздумье, Мишель, готовая к такому ответу, пояснила, более твердым тоном:
— Кто ваш начальник, кто ваш босс… на кого вы работаете, Канилаба?
— Хмм… профессор Пакнер, глава факульт…
— Нет! — перебила его Мишель. Она чуть ли не кричала. Ей было очень трудно кричать, так как она волновалась намного больше самого профессора.
Молчание. Канилаба не понял, что означает это нет. Он думал. Он стал менее уравновешен в мыслях, всё лезло в голову — именно этого и ждал Рентон.
Молодец Мишель — он её мысленно поддержал.
— Нет… — более спокойно произнесла Мишель — я имею ввиду, другого начальника… подпольного.
Тут Канилаба рассердился, якобы показывая, что возмущён такими обвинениями.
— Да вы что, в своём уме?
Он произнёс это так убедительно, что Мишель и вправду замешкалась…но только на секунду — инструкции Рентона хорошо лежали у неё в памяти.
Разозли его как можно сильней… — говорил ей Рентон.
— Я в своём уме, профессор. Как вы мне тогда объясните, всё то, что вы мне говорили вчера?
— А что я вам говорил вчера?
Опять тянет — подумал Рентон — не давай ему отдыха…. атакуй.
— Вчера вы мне говорили, что вы — революционер. Что хотите сменить руководство. Я поняла, что себя вы считаете подходящем кандидатом…
Лицо профессора начало понемногу искажаться. Та спокойная улыбка, под которой скрывались все его мысли исчезла, и теперь на лице были негодование и раздражение, весьма по понятной причине.
— Это ложь… — прошипел он — Клевета!
Мишель испугалась. Глаза профессора налились кровью, и он стал похожим на разъярённого быка. Она понимала, что достигла своей цели, но теперь надо было как-то сдержать профессора, дать время Рентону проанализировать его.
Она попыталась успокоиться и придать своему лицу непоколебимое выражение.
— Не стоит так нервничать, Канилаба… мы давние друзья и…
Но профессор был разъярён. Он привстал со стула и по его глазам было ясно, что он не желает доктору ничего хорошего — а наоборот.
Вдруг он инстинктивно отдёрнул свою руку от ручки кресла от боли, которую внезапно почувствовал.
— Что за чёрт…? — успел проговорить профессор. Он упал обратно в кресло, в глазах у него потемнело, как будто кто-то выключил свет — он потерял сознание.
Мишель глубоко вздохнула и обернувшись к шкафу, сказала:
— Ещё чуть-чуть и он бы прирезал меня, Рентон!
Из шкафа вылез Рентон и потянувшись, сказал:
— Как трудно сидеть на одном месте и не двигаться. Кровь останавливается…!
Глава 10 — Спящий профессор
— Стюарт, я тебе говорю, это ерунда!
— Не ерунда! Есть вещи, которые ускользавают от службы безопасности. Ведь ККА очень большая станция, и мне кажется, что нашу службу надо расширять.
— Да куда её расширять, и так работы нет. Вот мы, например. Весь день ходим и ходим, патрулируем… этот корпус номер один меня уже заколебал! Ну что тут уже может произойти?
Двое служащих завернули за угол и вдруг увидели человека, сидящего на диване возле телевизора в одном из салонов корпуса. Корпус был учебный, то есть в нем проводились лекции, но в такое время — в семь часов вечера, увидеть здесь сидящего профессора было странно, так как все лекции уже давно закончились, и они вот уже как два часа блуждали по пустующему корпусу.