Опять он загадочно разговаривает… — подумала Мишель, а вслух сказала — Рентон, я не проходила вчера это ужасное испытание только для того, что бы ты мне сказал вот столько. Ведь мне было страшно… он чуть ли меня не ударил…
— Ну до этого не дошло бы…
— Откуда мне знать, что у тебя на уме, я же не ты! Ты мне дал только несколько инструкций и всё! Всё остальное ты взял на себя, и я согласилась на это, хоть и эта операция была небезопасной и остаётся такой же и сейчас — Рентон понял, что имела ввиду Мишель — выкинутый профессор уже был в руках службы безопасности, это они узнали по местному телевидению, ещё вчера вечером. Они не предположили, что у профессора начнётся спазм, так как известно, что всех проверяют тюрениумом перед приёмом в ККА.
Если профессора спасут — а это вероятно, то может оказаться, что спазм, начавшийся после приёма тюрениума, помешал действию препарата, и профессор может что-то вспомнить. Конечно, они не могли предвидеть эту деталь — чувствительность к тюрениуму, так как она если и проявляется, то только после двадцати минут с момента введения препарата.
— Да. Я тебе расскажу… но учти, что это почти что ничто… во всяком случае, я надеялся на большее. Одно сразу могу сказать — Канилаба очень уникальный человек и в нём есть что-то такое, чего я не видел ещё ни в одном другом человеке.
Такое откровение со стороны Рентона показалось страшным Мишель. Только подумать, что Рентону, супер-менталитику, этот Канилаба показался странным, и он не смог расшифровать его до конца! Кто он такой этот математик!?
Мишель уселась в кресло и приготовилась слушать.
— Во-первых, он не менталитик, это точно. Я не почувствовал никакого менталитичного влияния на тебя, то есть он не пытался прочесть твои мысли или повлиять на их ход. Во вторых, он очень закрытый человек, то есть очень трудно прочесть его мысли даже мне, лучшему менталитику ККА.
Я почувствовал, что его сознание блокировано… щитом не понятного происхождения. Этот щит стоит на его внутреннем сознании, то есть на подсознании. Он сам его не ощущает, и очень может быть, даже не знает о его присутствии.
Очень недавно произошёл контакт, между его сознанием и подсознанием… я почувствовал связь между ними… хотя и точно не могу описать её. Вообще мне кажется, что Канилаба изменился, так как у него много всего в голове, но из-за этого щита, я не могу уловить, что именно.
— Что ты имеешь ввиду изменился. В каком смысле…?
— Я не знаю, и это меня тоже пугает — ответил Рентон.
Что-то пугает Рентона…это странно… и страшно… — подумала Мишель.
— Я уверен, что кто-то руководит профессором, что он не самостоятелен в своих действиях.
— Он шпион?
— Не совсем…. ммм… что-то вроде шпиона, не обычный шпион. Ты же знаешь, что быть шпионом на ККА — очень трудно. Во-первых, проверки службы безопасности, а во вторых — поездки на Марс очень ограничены…
— Но он не учёный высшей степени, его не проверяют на верность…
— Я не имел ввиду проверки на верность, Мишель. Есть ещё уйма проверок, которые проделывает эта служба. Во всяком случае, я уверен, что какие-то силы контролируют его действия… но не обычным путём… он как бы об этом не подозревает… в его сознании нет каких-то признаков повиновения кому-то. Понимаешь? А его подсознание настолько запутанное, что я не смог в нём как следует разобраться.
Мишель ничего не ответила, а просто покачала головой в знак согласия. Она, конечно, ничего не понимала, но согласиться надо было.
— Если он выживет, обязательно надо будет следить за ним… в нём, именно в нём мы можем найти ответ на все наши вопросы, Мишель.
На какие такие вопросы…? — подумала Мишель. Она хотела спросить Рентона об этом, но он продолжил:
— Этот тип намного важнее, чем нам казалось раньше… он намного важнее, чем ему самому кажется… он не осознаёт… — тут Рентон прервался. Чего Канилаба не осознаёт, осталось для Мишель тайной, так как менталитик решил покинуть её. Пожелав ей хорошего дня, а день предстоял быть длинным, он вышел из её апартаментов.
Ну и загадочный тип этот Канилаба — подумала про себя Мишель. Никогда не думала, что он более чем длинноносый говорун. Проныра!
Мишель понимала, что Рентон не рассказывает ей всё, ведь ей не было дано понять всех вещей, совершенно ясных менталитику. Но, конечно, она и представить себе не могла, что именно он от неё скрывает, а скрывал он от неё очень много.
Конечно у Рентона были свои причины для этого — ведь нельзя рассказывать всё женщине! Она может проболтаться!