— Привет, Тань. У меня для тебя новости, но не знаю — хорошие или плохие.
— Котова, не пугай.
Сердце начинает биться сильнее. Неужели муж-зараза оказался… заразой?
— В общем, — Галя мнется и выпаливает на одном дыхании, — ты беременна.
До меня не сразу доходит смысл слов. Сижу словно в прострации. А затем на лице расцветает широкая улыбка, и мысли уносятся куда-то очень далеко, где все мягкое, пушистое, и скачет единорог.
Поверить не могу, что у меня будет маленькая крошка, неважно мальчик или девочка. Важно, что мое счастье.
А я и подумать не могла, что причиной задержки может быть беременность. Однажды из-за нервов со мной было что-то похожее, и я решила — в этот раз тоже виновата нервоторепка.
Галины слова долетают как через вату, она что-то говорит об учете и анализах, разбавляя словесный поток поздравлениями.
— ТАНЯ! — рявкает Котова, пытаясь добиться моего внимания, и я нехотя возвращаюсь в реальность.
— Что, Галь?
— Повторяю для тех, кто в танке, — бурчит она. — Я помню, что ты говорила про развод. И если… — Галя начинает мямлить, и что-то подсказывает, следующие ее слова мне не понравятся, — ну… если ты…
— Галь! — настала моя очередь рявкать.
Пока она бормотала, я уже напридумывала себе таких ужасов, что волосы на голове зашевелились. С моей крохой что-то не так? Или со мной, и я не могу выносить ребенка?
— Тань, если ты задумалась об абор…
— Нет! — категорично заявляю я, не дослушав бредовое предположение. — Никакого аборта. Буду рожать.
— Тогда, — бодро говорит подруга, и я расслабленно откидываюсь на спинку скамьи, — от всей души поздравляю и жду на прием. Когда тебе удобно?
— На сегодня я отпросилась, — говорю задумчиво, — разведусь и сразу еду к маме. Аленка ночью прилетела.
— На метле? — хихикает Галя.
— Она не уточняла, — смеюсь в ответ, — завтра мы празднуем мой день рождения, а в воскресенье вечером я возвращаюсь. У тебя есть время в понедельник после работы?
— На понедельник нет, — слышу, как Галя щелкает мышкой, — во вторник в семь, подойдет?
Соглашаюсь, хотя очень хочется отправиться в клинику прямо сейчас, чтобы удостовериться, что с ребенком все хорошо, и я стану счастливой мамой.
Смотрю на часы и быстро сворачиваю разговор, пора вернуть статус свободной женщины и двигаться дальше. Без сожаления выбрасываю недопитый кофе. Мне его, наверное, нельзя, учитывая положение.
Сделав несколько шагов к двустворчатым дверям белоснежного ЗАГСа, замираю, услышав за спиной до боли знакомый голос:
— Танюш, ты беременна? Я стану папой?
Разворачиваюсь — передо мной картина маслом. Растерянный, улыбающийся Алексей и его мамаша, шокировано хлопающая ртом.
Вот это я попала! Готова застонать от досады. Леша всегда опаздывал, но именно сегодня умудрился явиться пораньше.
Пока я думаю, как отвертеться от неловкого разговора или сбежать, Сомов подходит вплотную и сжимает мои плечи. Смотрю в его глаза, пытаясь понять его поведение. Леша не хотел детей, говорил рано. Так откуда взялся этот прилив телячьей нежности?
Сомов аккуратно прижимает меня к своей груди и гладит по спине, не обращая внимания, что я не шевелюсь и не пытаюсь обнять его в ответ.
Не скажу, что мне неприятны его прикосновения, но меня словно обнял знакомый, с которым давно не виделись. Вроде бы давно знаешь человека, но поверхностно, и его чрезмерное проявление чувств вызывает неловкость.
— Танюш, — шепчет на ушко, — может, ну его, этот развод? Раз так получилось.
Упираюсь Алексею в грудь, и он послушно отходит. Поверить не могу в то, что услышала. Сомова совсем не смущает, что у него есть пассия, с которой он несколько месяцев мне изменял и которая ждет его дома, возможно, скучая.
Плюнул на мои чувства, теперь плюет на ее. Как доверять такому человеку?
— Мы опаздываем, — произношу холодно и разворачиваюсь к ЗАГСу.
— Танюш, постой, — Сомов хватает меня за локоть, — давай еще раз все обсудим.
Вырываю руку. Нечего обсуждать. Если и зарождалась когда-то мысль о спасении брака, то после предложения собрать мои вещи и отправить их к маме, она была погребена под толщей обиды. Он ни разу не извинился, не пытался поговорить, когда я вернулась из командировки, свалив решение проблемы на родителей, а спустя два с половиной месяца потянуло на выяснение отношений.
Последние годы моя уверенность в Леше, как в надежном сильном плече, таяла, пока совсем не исчезла. И накручивать себя — не шляется ли он по бабам, пока я беременная сижу дома — не хочу.
А может… может отец не Сомов. Я даже шаг замедляю от этой мысли.
С Лешей мы занимались сексом в лучшем случае раз в месяц и всегда предохранялись. А с Владом дважды без защиты.
Есть шанс, что за неделю до командировки, во время наших вяленьких постельных утех порвался презерватив, но почему-то верится с трудом. Возможно, мне просто хочется, чтобы отцом оказался Влад. Лешино предательство занозой засело в сердце, и не дает принять факт, его возможного отцовства.
— Леша, не беги так за ней, — раздается за спиной запыхавшийся голос Антонины.
Впервые я с ней согласна — нечего за мной бегать.
Не успеваю взяться за красивую резную ручку ЗАГСа, меня опережает Леша. Галантно открывает массивную дверь и пропускает вперед. Зависаю на секунду. Думаю, завтра на Землю упадет метеорит. Сомов манерами не обременен. Только для показухи и только перед важными гостями отца.
— Лешенька, что стоишь? Проходи, — елейно говорит, уставшая ждать Антонина.
От ее голоса зубы сводит. Мужчине двадцать семь лет, а она разговаривает с ним как с грудничком. Если бы со мной так обращались, сгорела бы от стыда, а «грудничок» ничего, улыбается во все тридцать два и показывает жестом, чтобы я проходила.
Мы опоздали, и милая девушка попросила нас немного подождать, потому что перед нами зашла пара, подавать заявление на брак. Надеюсь, они недолго, не хочу задерживаться в обществе Сомовых. Заберу свидетельство о разводе и рвану на автобус к родным.
Отхожу от дружного семейства, скрываясь за поворотом, и любуюсь в окно на цветущий сквер, где молодожены с гостями фотографируются и отмечают только что заключенный союз. Такие счастливые и беззаботные.
— Лешенька, ну что ты все к ней рвешься, — раздается недовольное шипение Антонины. — Послушай, не нужна тебе эта кошка драная, — голос становится заискивающим. — А ребеночка мы у нее заберем. Сейчас и с папами детишек оставляют. В суд подадим. Заработок у нас больше, условия проживания лучше. Такой как она нельзя доверять детей. Суд поймет, примет нашу сторону. Если что, папа поможет.
Стою ни жива, ни мертва. Будто оглушили.
У кого заработок больше? У Леши?
Так это я обеспечивала всем дитё великовозрастное. На меня денег никогда не оставалось.
Сомова смогла обеспечить, и ребенка смогу. Кроха моя и только моя. Никому не отдам, буду бороться до последнего.
Гнев достигает точки кипения. Готовлюсь высказать Антонине, куда и как глубоко она может катиться вместе со своим дорогим сыночком. Уже делаю шаг из своего укрытия и застываю. Распахивается дверь, и появляется счастливая пара, подававшая заявление.
Мой гнев, ослепительно вспыхнувший, постепенно угасает. Из-за злобной Мегеры я чуть не устроила прилюдный скандал, а мне нельзя нервничать.
Подхожу, к замершей парочке, и холодно произношу:
— Вы к ребенку и на километр не подойдете. Алексей не его отец.
Судя по бегающим глазам, Сомовы не ожидали, что я услышу их разговор. Антонина берет себя в руки первой, принимая воинственный вид, говорящий: ну услышала, и что? Леша стыдливо изучает глазами начищенный до блеска мраморный пол.