Впадаю в ступор. Каким еще другом? Кто промыл ему мозги?
Леша пользуется моим замешательством, нежно обнимает за талию и целует в уголок губ.
— Подумай над этим, хорошо? — мягко шепчет, заправляя прядь за ухо и гладя по щеке. — Давай я заберу тебя в воскресенье.
Отстраняюсь, сбрасывая оцепенение и руки бывшего.
— Не надо, Леш. Я сама доберусь.
16
— И что это было?
Не успеваю закрыть калитку, как ко мне подходит хмурая Алена.
— И я рада тебя видеть, сестренка, — улыбаюсь и распахиваю объятия, в которые тут же попадает рыжий вихрь.
Алена отстраняется, продолжая сверлить меня взглядом и требовать ответа.
— Я не знаю, Лель, — отвечаю с тяжелым вздохом. — Где все?
— На огороде, тебя только через час ждут. Меня сегодня не дергали, но я вызвалась приготовить обед.
— Пойдем, помогу, — беру сестру под локоть и подталкиваю к дому.
— Тань, ты от темы-то не уходи, — Леля послушно топает за мной, но допрос прекращать не собирается. — Ты его простила?
— Нет. Он просто подвез.
— Если Сомов сюда приехал, то все совсем не просто.
Я с ней полностью согласна, и знаю одну из причин его внезапной заботы, но пока не хочу говорить. Соберемся за столом, и объявлю о своей беременности. Надеюсь, родственники хорошо воспримут эту новость.
Переодевшись в домашнюю одежду, которую храню здесь, иду на кухню, где уже витают запахи еды. Желудок начинает урчать, намекая, что утром в него упало слишком мало, а питаться теперь надо за двоих.
Встаю рядом с Лелей, доставая нож и разделочную доску. Как в старые добрые времена. Она чистит картошку — я режу.
Пока готовим и накрываем на стол, болтаем о всякой ерунде. И я очень благодарна, что сестра больше не спрашивает о Сомове, потому что не знаю, что отвечать.
Поведение бывшего не укладывается в голове. Сам решил привезти, предложил забрать послезавтра, еще и дружбу какую-то приплел. Бред какой-то.
Наконец, вся семья собирается за столом. Дедушка, как всегда, сидит во главе, справа от него бабушка и я, а слева мама и Алена. В редких случаях напротив деда сидел Леша.
— Ну что, Танюшка, развелась? — зычно спрашивает дед, накладывая себе две котлеты, игнорируя наши недовольные взгляды и такие же котлеты на пару.
Недавно врач порекомендовал сократить количество жареной еды из-за проблем с желудком, но дед сопротивляется. Я киваю на его вопрос, и дедушка, довольно хлопнув в ладоши, поворачивается к маме:
— Тогда отметим. Верунь, неси наливку, хряпнем под горяченькое.
— Какая наливка, — строго говорит бабушка, — нашел праздник.
— Когда избавляешься от такого как Сомов — это праздник почище свадьбы. Вера, — настойчиво обращается к маме, — наливка.
Мама не двигается с места, продолжая невозмутимо накладывать себе салат, ожидая окончательного вердикта в споре между старшим поколением Казанцевых.
— Какого такого? — прищуривается бабушка.
— Оболтуса рукожопого.
Мы с Лелей прыскаем от смеха. Откуда дед Вася в своем почтенном возрасте знает такие слова?
— Чего смеетесь? Я разве неправду сказал? — дедушка хмурит кустистые седые брови. — Я его один раз попросил с крышей помочь, у меня тогда спину прихватило, так он мне чуть весь сарай не развалил. А лопату вообще в руки давать боялся. Думал, возьмет не той стороной еще голову себе оттяпает, а я отвечай. Так что, — дедушка несильно бьет кулаком по столу, — хочу наливки. Я ее для особого случая берег.
Бабушка закатывает глаза, в которых сверкают веселые искры, и говорит, так же ударив по столу:
— Старый, не наглей. Развод — не особый случай.
— А я говорю, особый, — дед притворно надувает губы и обиженно говорит. — И я не старый. Я еще ого-го.
Вообще-то дедушка прав. Он — еще какой ОГО-ГО. В свои шестьдесят семь выглядит гораздо моложе. Статный и пышущий здоровьем он даст фору многим сорокалетним мужикам. Это бабушка у нас хрупкая как фиалка. Правда, терпеть не может это сравнение.
Не скрывая улыбки смотрю на родных, не переставая закидывать в себя вкусности со стола. Я так соскучилась по препирательствам бабушки и дедушки, которые всю жизнь подтрунивают друг над другом, по невозмутимому лицу мамы, наблюдающей за этим. По беззаботному смеху и легкости в душе.
В сердце зреет ком счастья, готовый взорваться и заполнить все вокруг солнечным теплом.
— Мам, неси наливку, — громко объявляю я, — повод есть, но не тот о котором говорит дедушка, — на меня устремляется четыре пары удивленных глаз, и я набираю в грудь побольше воздуха, — я беременна.
Секундные замешательство и недоумение сменяются радостными криками, поздравлениями и объятиями. Мама тут же срывается за вожделенной дедом наливкой.
— Захвати вишневый компотик для Танюшки, — кричит бабушка вслед.
Вокруг меня начинают носиться, будто я новогодняя елка. Кто-то подкладывает еду, кто-то целует в макушку, кто-то щиплет за щеку. В глазах рябит от этой кутерьмы, словно перед лицом взорвали фейерверк: то тут, то там вспыхивают разноцветные искры.
Появляется мама, нагруженная не только наливкой и компотом, но и какими-то вареньями-соленьями. Подскакиваю, чтобы помочь, но сильные дедушкины руки пригвождают к стулу.
Когда часть зимних запасов занимает свое место на столе, начинается бомбардировка.
— Тат, какой срок? — спрашивает сияющая Алена, откусывая соленый огурчик.
— Приблизительно два с половиной месяца.
— И ты молчала, — бабушка укоризненно качает головой.
— Ба, я только сегодня узнала. Я к Гале с болями обратилась. Во вторник пойду на прем и потом все расскажу.
— А недоумок твой в курсе? — вдруг спрашивает дед.
Замираю с вилкой у рта и кошусь на Лелю. Она ловит мой взгляд и задумчиво прищуривается, прокручивая в голове весь наш разговор. Моя заминка помогает ей вспомнить, что было два с половиной месяца назад, и хитрая улыбка расплывается на лице.
Сестра слегка кивает, давая понять, что я могу сказать правду, она в любом случае меня поддержит. Откладываю прибор и с трудом проглатываю кусок котлеты.
Что-то в горле пересохло. К чему бы это?
— Недоумок в курсе, — от волнения голос немного садится, и я делаю глоток любимого компота, оттягивая нелицеприятное признание. — Но, возможно, отец не он. Более того, я на это надеюсь.
Тишина длится от силы пару секунд, а затем со всех сторон начинают сыпаться вопросы. Кто он?.. Что он?.. Как он?.. Где он?.. Не успеваю и рта раскрыть.
— Хватит! — громко прерывает всех Алена. — Если Тата захочет, она расскажет. А сейчас поумерьте любопытство и приостановите словесную бомбардировку. Танюшка побледнела вся.
— Ох, — мама всплескивает руками, — и правда. Дочь, ты извини, — мама тянется через стол и накрывает мою ладонь, — сама знаешь какие мы любопытные. Если не хочешь, можешь не говорить, главное не волнуйся.
Рассказываю вкратце историю знакомства с Владом, упуская большую часть деталей. Слишком уж они интимные.
— Это ведь было не из мести? — настороженно спрашивает мама.
Если бы это было так, уверена, она бы сильно во мне разочаровалось.
— Нет, мам. Просто… — подбираю слова, чтобы правильно описать свои чувства, — когда мы столкнулись с Владом, меня будто шаровой молнией ударило. Не могла выкинуть его из головы. А потом Сомов без лишних предисловий объявил — развод, — я опускаю глаза, сосредотачиваясь на одинокой помидорке в моей тарелке и часто хлопаю ресницами, прогоняя слезы. — Я столько боролась за финансовое благополучие нашей семьи, что сил побороться за саму семью уже не осталось. Что-то надломилось внутри, а Влад оказался рядом.
Над столом повисает гнетущая тишина. Все пытаются осмыслить и принять мои слова. Надеюсь, я их не разочаровала, ведь нас с Лелей не так воспитывали. Измена неприемлема будь то любовь или дружба. Прошли чувства — объяснись с человеком, но не смей делать гадости за спиной.
Я прекрасно понимаю, что оправдаться перед близкими и перед собой детской фразой «Лешка первый начал» — глупо.