Я лишь закатываю глаза, не понимая, для кого она устраивает спектакль. Меня таким не напугаешь, может сколько угодно метать злые взгляды.
— А что такое, Танечка? — сладко поет, маскируя яд в голосе. — Завидуешь?
— Люд, не смеши. Мне все равно, чем ты занимаешься во внерабочее время. Но и обсуждай это тоже вне работы, — говорю искренне, особо выделяя последние слова. — Сама не работаешь — и мне мешаешь.
— Знаешь, Танюш, — Люда стряхивает с моего пиджака невидимую пылинку, — то, что у вас с Байдиным какие-то общие делишки, хотя все прекрасно знают какие, — кривится, будто лимон съела, — это не значит, что ты можешь распушить хвост и указывать кому и что делать.
— Люд, не суди по себе. Меня с Байдиным связывает только работа.
Снисходительно ей улыбаюсь и разворачиваюсь к двери.
— А ты вообще куда намылилась?
Людкины слова застают меня, когда я берусь за ручку.
— На обед. В отличие от тебя, я свой отчет уже отправила шефу на почту, — отвечаю с той же улыбкой, захлопывая дверь перед взбешенной коллегой.
Спокойствие, только спокойствие. Делаю глубокий вдох. Галя настоятельно рекомендовала оградить себя от негативных эмоций. Вряд ли злость из-за Людкиного гогота на весть этаж и последующий мини-скандал можно назвать положительными, поэтому лучше подумать о чем-нибудь приятном. О зефире, например.
Я и так с субботы вся на нервах. Когда утром семья встретила меня завтраком и поздравлениями с двадцати двухлетием, я не могла отделаться от чувства, что за нами наблюдают. Потом на прогулке с Лелей оно исчезло и вернулось вечером, когда на затянувшееся застолье заглянули третьи по счету соседи. Я даже дедушку попросила проверить не сидит ли кто-то за цветущей сиренью. Дед отмахнулся, сказав, что это соседские дети балуются, но все-таки сходил. Естественно, там никого не было.
В Сургуте стало спокойнее, и я решила, что непривычная тишина поселка ударила по нервам приступом паранойи.
Захожу в приемную Байдина, секретарши на месте нет, так что я стучу и заглядываю без предупреждения.
— Антон Николаевич…
— О-о-о, на ловца и зверь бежит, — перебивает он, — заходи.
— Я на обед хотела пораньше уйти, — топчусь в дверях.
Шеф встает, застегивая пиджак, и идет ко мне. Отмечаю, что с тех пор, как он перестал загуливать каждые выходные в клубах и барах, походка стала бодрее, а цвет лица здоровее. Байдин даже выглядеть стал моложе своих двадцати восьми.
— Не против, если составлю тебе компанию?
Киваю, и мы идем в ближайшее к офису кафе. Нам везет и удается занять столик у окна.
— Татьян, — говорит шеф, когда официантка, расставив на столике заказы, уходит, — ты знаешь, что Сергей получил должность моего зама только потому, что он мой друг.
Киваю. Не сложно было догадаться. Эти двое неразлучны как матрешка с ромашкой, и застать на рабочем месте было очень сложно.
— Как видишь, я решил, что пора взрослеть, — пока Байдин ходит вокруг да около, я поглощаю картофель по-деревенски, будто это последняя порция на земле, и честно сказать еда занимает меня сильнее, чем сидящий напротив шеф, — и хотел тебе предложить занять должность моего зама.
Вкусная картошечка, но не когда встает поперек горла. Меня скручивает в таком приступе кашля, что начинаю задыхаться, вздохнуть нормально не получается, из глаз льются слезы. Кажется, вот-вот умру.
Антон Николаевич подскакивает с места и услужливо хлопает по спине, но это не помогает, я продолжаю неистово кашлять.
На нас уже оглядываются многочисленные посетители, пришедшие на обед и работники кафе. Кто-то предлагает вызвать «скорую», но я машу руками и отрицательно мотаю головой, отказываясь от предложения.
Байдин аккуратно обхватывает мое лицо ладонями и, близко склонившись к моему лицу, настойчиво говорит:
— Успокойся, Таня, дыши медленно. Да, вот так.
От мужчины пахнет только что выпитым кофе, и почему-то это меня успокаивает, кашель постепенно отступает. Киваю ему, что уже все нормально и мне лучше, но прежде, чем занять свое место шеф берет со стола салфетку и заботливо вытирает подтеки туши с моих пунцовых щек.
Краснею до корней волос, смущаясь от действий Антона Николаевича. Это как-то слишком интимно для двух коллег. Особенно, если вспомнить, как он предлагал мне заработать повышение.
Забираю салфетку и достаю зеркальце из сумки, сама приведу себя в порядок. Шеф смущенно извиняется за свой порыв и занимает свой стул. По-моему, «скорая» нужна скорее ему, что-то он бледный и дышит тяжело.
— Антон Николаевич, — выдавливаю охрипшим голосом, — это очень заманчивое предложение, но я вынуждена отказаться.
Байдин недоуменно приподнимает брови, явно не ожидавший такого ответа. Учитывая как много, я работала, повышение стало бы отличной наградой за усердие. Но с моей стороны будет нечестно согласиться, а затем объявить, что ухожу в декрет.
— Татьян, во-первых, называй меня Антон, когда мы не в офисе и никого из коллег нет. Во-вторых, если ты волнуешься, что не справишься, то напрасно. И, в-третьих, я уже говорил с Геннадием Борисовичем, он не против.
— Антон Ни… — натыкаюсь на просящий взгляд и исправляюсь, — Антон, я не могу принять должность, потому что я беременна.
Байдин, до этого глотнувший воды, повторяет мою участь и начинает кашлять. Но его приступ проходит быстрее, и я наблюдаю, как его лицо шокировано вытягивается.
Хихикаю. Забавно, что о моем положении первым узнал именно он. Я вообще не планировала кому-то говорить, рано или поздно все заметили бы округлившийся живот, а потом я бы написала заявление на отпуск.
— Какой срок? — хрипло спрашивает Антон.
— Двенадцать недель.
— Хм, — Байдин задумчиво трет подбородок, внимательно разглядывая мое лицо, — поговорю с Борисычем, может он пойдет на уступку и даст повышение. Наймем нового финансиста на твое место, а Серега останется пока замом.
— Антон, к чему все эти трудность? Не стоит так заморачиваться.
— Нет, Тань, стоит, — твердо возражает шеф. — Я вел себя как последний мудак. Ты могла бы пожаловаться на меня Борисычу, и никакие знакомства мне бы не помогли. Я хочу тебя отблагодарить. И не возражай, — строго прерывает он, когда я открываю рот, — я знаю, ты хочешь повышение. И ты его заслужила.
Антон, поднимается, подходит к официантке, обслуживающий наш столик и стремительно покидает кафе. А я так и сижу, раскрыв рот, от удивления.
И сидела бы так и дальше, если бы не подошедшая Катя.
— Привет, Тань. А чего Байдин вылетел, как ошпаренный?
— Привет, Кать. Садись, расскажу.
Коллега не спешит принимать мое приглашение. Стоит, мнется, поглядывая себе за спину. Перевожу взгляд в том же направлении и замечаю Симонова, с которым я консультировалась на счет развода.
Кажется, тот звонок подтолкнул бывших одногруппников возобновить общение.
Антон Кириллович подходит и здоровается, и я вежливо приглашаю их за свой столик. К моему удивлению, он соглашается. Я-то думала у них что-то вроде свидания или встреча по работе, и моя компания будет лишней.
— Татьяна Ивановна, я так понимаю, раз вы мне не позвонили, развод прошел мирно.
Успеваю лишь кивнуть, прежде чем мой телефон начинает вибрировать на столе. Извинившись, отхожу в сторону.
— Алло.
— Здравствуйте, Татьяна, это Марина — риелтор. У меня плохие новости. Приоритетная квартира, которую вы собирались смотреть завтра вечером, сегодня была продана. Завтра в то же время мы сможем посмотреть остальные отобранные варианты.
Женщина произносит свою тираду холодно, без эмоций. Ей все равно, что жилплощадь мне нужна как можно скорее и желательно с хорошим ремонтом. На сколько помню, те варианты, что остались, очень неудобно расположены. Я их отметила только как запасные, рассчитывая именно на ту, что продали.
— Да, хорошо, — соглашаюсь без энтузиазма и возвращаюсь за столик.
— Тань, ты чего такая расстроенная? — спрашивает Катя, нахмурившись.